находят. Федька, тот вообще спился.
– Да почти каждый день захлестывает, – поддакнула жена.
– Ну ладно Катерина, та с мужиком не расписана. Лешка хочет-придет, хочет-уйдет. Считай, что одна. Эту жалко. А эта. Даром, что сестры. … Николай устрой, Николай дай. Что я, обязан, что ли?
Антонину попреки брата задели за живое. Она пошла красными пятнами и злобно зашипела на Николая:
– Где я возьму? У меня три девки. И жрать, и одевать надо! Что мне, с неба рубли валятся? Сколько могла, столько и дала.
А Катерине сказала:
– Ничего не сделается. Пусть мошной потрясет. Как сыр в масле катается. Сам по триста рублей получает, и Зинка в магазине работает.
Антонина промокала глаза платком. А Катерине при мертвой матери разговор был неприятен, и она отмолчалась.
Николаю пришлось помотаться. Он заказывал гроб, торговался с могильщиками, ездил в магазин ритуальных услуг за венками, закупал водку и продукты. Его старшинство безоговорочно признавалось родственниками, он покрикивал на сестер, готовивших поминальный ужин, распоряжался, с ним советовались по разным вопросам, связанным с похоронами и столом.
С кладбищем чуть было не вышла промашка. Хотели похоронить, как просила Василина, рядом с мужем Тимофеем на Крестительском кладбище. Но родственникам сразу отказали по той причине, что кладбище переполнено, а на памятнике мужу стерта надпись. Николай заметался. Бросился туда, сюда. В нотариальной конторе даже попытался делопроизводительнице сунуть четвертной, но та, скосив глаза на сослуживицу за соседним столом, вдруг заорала ненормальным голосом:
– Как вы смеете? Да за это знаете что? … Уберите немедленно.
И, упиваясь своей честностью, вдруг надулась индюшкой и завертела головой во все стороны, словно проверяя реакцию на свой героический поступок, хотя в комнате, кроме одной сослуживицы, больше никого не было.
«Чтоб тебе пусто было», – ругнулся про себя Николай, поспешно пряча деньги в карман.
Сунулись на новое кладбище. У черта на куличках – это ладно. Так ни кустика ведь, ни деревца. И ровные, как кровати в солдатских казармах, ряды могил – без оград, одна в одну. «Как огурчики», – довольно хохотнул невесть откуда взявшийся могильщик. От него несло сивухой, свекольное лицо светилось неуместной веселостью.
– Где будем копать, хозяин? – поинтересовался он и слегка качнулся.
Катерина заголосила впричет:
– Не будет ей, родненькой, тут покоя…
Николай и сам скис лимонно от этого какого-то не русского порядка.
– Чисто немцев хоронят каких. Да что мы, в самом деле-то, не русские что-ли? Без ограды, без скамейки…
Полдня просидел в горисполкоме в очереди, и вышел, облегченно вздохнув, – добился. Надпись была в самом
