место богов в душе сделалось малым, а место повседневного – главным.
Боги тоже переменились, ведь они хоть и не умирают, но перерождаются. Слои мира разделились, отошли один от другого. Те, кого люди звали через танец, оказались в нелепом положении нежданных, мимохожих странников. Они будто бы застревали на полпути, еще не люди – и уже не ветры…
Нэрриха горько усмехнулся и щелкнул притихшую Зоэ по носу.
– Душа сильнее всякого закона. Знаешь, вот гляжу на тебя и думаю: неумный я. Обвинил плясуний и такого наворотил… а не все виноваты. Только пустотопки. Если бы ждали и звали с наполненным сердцем, все было бы хорошо.
– Ну и дела! То есть ты – прям почти что бог? – шепотом ужаснулась девочка.
– Нет! – сразу отказался нэрриха. – В исходном звучании наше название было короче и проще, нечто вроде «раха». Отрезанная прядь… Малая часть целого, ломоть, неполнота, ходячий вопрос, грива ветра, текущая сквозь пальцы, неуловимая, но все же пойманная, как репей, волосами плясуньи.
– Это точно – сказка? – подозрительно хмыкнула Зоэ. – Ты же есть, ты спас меня. И тот злой, он тоже был взаправду. Все время требовал, чтобы я плясала. Ждал чего-то и лупил. Кормил не досыта: я не справлялась с делом, важным ему.
– Это была сказка, – предположил Ноттэ. – Она соткана из домыслов, в ней нет настоящего и… худшего. Сейчас у слова раха иной смысл, близкий к «сила». Когда-то, может статься, раха черпали для общей пользы. Теперь все стало не сказочно, а подчинено выгоде. Плясуньи готовы наполнить волшбу любой, самой негодной и дешевой, силой. Действуют неумело, пряча гниль души за гомоном восторженной толпы. В умах и душах зрителей созревает ложный, слепой зов. Башня презирает танцующих – но учит их. Нэрриха, носители раха, нужны теперь не для установления промысла божьего, вот еще сказки.
– А зачем?
– По разному… – Ноттэ сам не знал, отчего взялся отвечать, и тем более – вслух. Может, пробовал извиниться перед этой плясуньей за обиды, причиненные иным? – Нас называют клинками воздаяния. Сто двадцать три года назад один из нас вырезал население небольшой долины, тем исключив бунт и угрозу распада страны. Сорок семь лет назад другой нашел и казнил гранда Альдо, весьма опасного человека, имевшего сторонников и влияние в окружении маджестика. Тот Альдо фальшиво благоволил ростовщикам из-за их золота, пытался уничтожить власть короля и окончательно сошел с ума на изготовлении ядов. Двадцать лет назад кто-то разобрался с пиратами, в один сезон очистив от них воды ближних морей.
– Кто-то, – повела бровью Зоэ.
– Надо спросить у капитана, – задумался Бэто.
– Язык отрежу, – нарочито строго пообещал Ноттэ. Немного помолчал и добавил другим тоном, совсем серьезным: – Бэто, мы не спасли девочку. Невозможно в ночном море найти бочку! Если хоть кто-то из команды скажет иное, вам
