Волги. Простор и благодать!
Жизнь течёт размеренно: утром и вечером построение на линейке с подъемом и опусканием флага, военные и невоенные игры, занятия в различных кружках. Есть даже кружок бальных танцев и кружок игры на гитаре. Бесконтрольность поведения ограничена только устным обещанием: «Клянёмся, что будем вести себя достойно!». Клятву, конечно, нарушали, совершая необдуманные поступки. Всё бы ничего, да тут приключилась беда. Воскресенье. Родительский день. К кому-то приехали родители, к кому-то нет. Разгар лета, погода прекрасная. Поочерёдно отрядами заходим в реку для купания. Место купания огорожено буйками. Играем в воде с подныриванием и задержкой дыхания «кто кого пересидит под водой». Родители, в основном женщины, на берегу бухают и поют полублатные песни типа «Мурки». Мужиков почти нет (всех поубивали на войне, моего отца тоже), да и те, кто приехал, ушли в магазин. По берегу ходит туда-сюда пожилая женщина – инструктор по физкультуре и как бы следит за нами. Уследить трудно, так как нас много. Она считает головы и вдруг начинает отчаянно свистеть в милицейский свисток, выгоняя нас из воды. Не досчиталась одной головы! Все быстро выходят из воды, берутся за руки «единой цепью». Начинается паника. Выясняется, что утонул мой ровесник, сосед по палате. Я же остаюсь в воде, крича и плача, объясняя взрослым, что я знаю, где он нырнул, и что я могу его достать. Его мать пытается броситься в воду, но ее не пускают. Я продолжаю упрямиться и настаивать на своём. Инструктор обращается за разрешением к моей матери. Мама дает согласие, так как знает мои возможности. Каждое лето, с четырёх лет, я проводил в деревне на реке Воронеж. Прыгал с моста, круч, вётел, запросто проныривал под водой реку в узких местах. Я знал, что в случае чего утопленников вытаскивают за волосы. Пацанов в то время стригли коротко, и все опасались, что я не справлюсь и тоже утону. Течение было слабое, но только со второго раза мне удалось уже за буйками поднять товарища на поверхность. Когда его вытащили на берег, он уже не дышал. Инструктор проколола ему булавкой язык и, вытащив его изо рта, стала делать искусственное дыхание. Не сразу, с большим трудом ей удалось вернуть его к жизни, после чего он был увезен в Москву. Вечером, как обычно, было построение на линейке. Все стояли в пионерских галстуках и комсомольских значках, а я стоял крайним и без галстука, так как не был пионером. К поднятию флага меня по этой причине не допускали, хотя могли бы, ведь за две смены в лагере я совершил несколько достойных поступков. А пионером я не был потому, что был дважды второгодником.
Для объяснения причин этого явления допущу отступление от рассказа. Впервые я остался на второй год в третьем классе. Причина была трагикомическая. Обучаясь грамоте, я параллельно учил читать девяностолетнюю бабулю. Она была человеком истово верующим, расписывалась крестом. Обучение я проводил с помощью «Библии для детей» дореволюционного издания со старой орфографией и буквой «ять». В результате по русскому языку получил за год твердую двойку. Пересдать не смог, так как бабуля заболела,
