они улыбались. Это получалось непроизвольно: как бы ни старался он подавить улыбку, она все равно появлялась. Но теперь все, что было между ними, казалось ужасно далеким и безнадежно утраченным.
– Почему ты об этом вспомнила? – спросил он.
– Твой взгляд. Увидела, как ты сидишь, ссутулившись, в кресле, высунув руку наружу, и вспомнила. Ах, Дерк, ты ведь делаешь это нарочно. Чтобы напомнить мне Авалон. Чтобы я улыбнулась и захотела тебя обнять. Фу!
Они вместе рассмеялись.
Дерк, не думая, придвинулся к ней и положил руку ей на плечо. Она посмотрела на него, повела плечами и, расправив нахмуренный лоб, со вздохом покорности натянуто улыбнулась, но не отстранилась.
Полет продолжался.
Утренний город казался сверху картиной в пастельных тонах, заключенной в широкую раму долины. Гвен посадила аэромобиль в центре одной из ступенчатых площадей. В течение часа они бродили по широким бульварам. Выстроенный из светло-розового с прожилками мрамора и белого камня город выглядел приветливо. Вдоль широких извилистых улиц тянулись низкие легкие строения из полированного дерева, украшенные витражами. И улицы, и многочисленные скверы, и тенистые аллеи украшали статуи, картины, сады камней, скульптуры из живых деревьев. Тротуары и стены домов оживляли фрески.
Но теперь парки заросли, повсюду буйствовала сине-зеленая трава. Черные трещины змеились по тротуарам, плитки, окаймлявшие газоны, вылетели, могучие скульптуры из живых деревьев, разросшись, приняли такие диковинные очертания, какие их авторы, наверное, не могли себе и представить.
Спокойная голубая река пересекала город, много раз меняя направление, как и улицы вдоль ее берегов. Гвен и Дерк присели передохнуть у воды в тени ажурного пешеходного моста. Они смотрели на отражение Толстого Черта, лениво качавшееся в медленных водах реки, и Гвен рассказывала о том, каким был этот город во время Фестиваля. Построили его люди с Кимдисса и назвали свой новый город Двенадцатой Мечтой.
Может быть, город спал, и, если так, ему уже не суждено было проснуться. В пустых залах со сводчатыми потолками звучало гулкое эхо, сады превратились в темные заросли, обреченные на гибель. Там, где когда-то на улицах звучал смех, теперь слышался лишь шелест мертвых листьев, гонимых ветром. По сравнению с умиравшим Лартейном Двенадцатая Мечта казалась уже мертвым городом.
– Аркин хотел обосноваться здесь, – сказала Гвен. – Но мы не согласились. Все понимали, что поскольку мы должны работать вместе, то и жить лучше в одном городе, и Аркин хотел, чтобы мы поселились в Двенадцатой Мечте. Я не поддержала его, и он, наверное, никогда этого мне не простит. Кавалаанцы построили крепость, а кимдиссцы создали произведение искусства. Я знаю, что раньше он был еще красивее. После окончания Фестиваля лучшие здания были разобраны и увезены вместе с лучшими скульптурами с площадей города.
– Ты голосовала за Лартейн? – удивился Дерк. – За то, чтобы жить в нем?
Гвен тряхнула головой,
