молвил рыжебородый. – Тебя не понял… И если бы не приказ…
– Что не нравится? – равнодушно спросил я.
– Ничего не нравится. Какой-то ты… мутный.
– На русак ты похож, – прямолинейно брякнул убийца негра и, ощерясь, как шакал, принялся глодать баранью кость, сдирая с нее ошметки мяса.
– Так это и хорошо! – назидательно сказал я, вставая из-за стола.
Рыжебородый раздумчиво почесал темя. Затем хмыкнул. Сказал с некоторым удивлением:
– А ведь ты прав… Наверное, так и надо, извини, друг.
Не пожав никому руки, я вышел из дома. На темном дворе смутно толклись какие-то личности; выступивший из тьмы молодой парень провел меня за калитку, открыл дверь стоявшего возле дома джипа.
Я устроился на комфортабельном заднем сиденье и уже принялся размышлять, каким образом, выбравшись из логова бандитов, свинтить в бега, но мысли мои были прерваны вторжением в салон троих громил, от которых пыточно разило потом и чесночным перегаром. Двое из них уселись рядом со мной, третий – впереди, а вскоре за руль уселся четвертый – тот самый таинственный гладко выбритый тип.
Заверещал стартер, рыкнул движок, свет фар выхватил из тьмы ухабистую сухую дорогу, разномастные заборы вдоль нее, юркнувшую в лопухи кошку… И я снова двинулся в неизвестность.
По горам и долам ехали неспешно, в боковых оконцах мерцало отмытыми звездами горное небо, чернели вдалеке горбы пологих холмов, затем кремнистый проселок сменил растрескавшийся асфальт, и водитель прибавил газку.
Уже начинало светать, когда машина, свернув с трассы, остановилась у микроавтобуса с глухим, без окон, кузовом, выкрашенным в пятнистые защитные цвета. Из автобуса навстречу нам вышли двое подтянутых парней в камуфляже, и на секунду я обомлел, увидев нашивки и знаки различия армии США.
– Приехали, – смерив меня доброжелательным взором, сказал водитель. На скулах его, как я заметил, после прошедшей ночи начала пробиваться упрямая и плотная щетина.
Я вылез из джипа, двинувшись, как сомнамбула, к встречающим меня военным. Механически пожал протянутые мне руки.
– Едем на базу, там отдохнете, – сказал один из американцев.
Далее потекли события весьма благоприятного свойства: меня привезли на военную базу, я успел различить пятнистые транспортные самолеты, приземистые казарменные здания; после был горячий душ, бритье, и – отглаженный камуфляж без опознавательных знаков. Затем меня отвели в санчасть, где пожилой врач долго манипулировал над моими ранами, комментируя их состояние, впрочем, довольно оптимистически. Говорил врач на столь сложном для меня английском и с таким местечковым американским акцентом, что понимал я его едва ли на треть. Кивая и улыбаясь доктору – якобы в полном согласии с его словами, одновременно я с ужасом сознавал, что при первом же плотном общении с носителями языка буду расколот, как гнилой орех, и дальнейшая моя участь ничем от участи расколотого гнилого ореха не отличается.
Однако с доктором – обошлось, и вскоре я оказался
