а? – недовольно сказал следователь. – Ваше дело – арестованную доставить и расписку получить. Ясно?
– Так точно. Только, похоже, запуталась девушка.
– Введите арестованную.
– Я хотел…
– Введите арестованную!
Ковалев молча вышел, старательно пряча глаза от девочки, а та все ловила и ловила его взгляд, тиская в руках сигареты и спички. За дверью опять что-то прорычали, и Семен Митрофанович так и не успел ничего сказать. Просто приоткрыл дверь и махнул рукой. Следователь не глядя писал что-то за столом, и поэтому Ковалев, кашлянув, рискнул-таки на продолжение очень неприятного для себя разговора:
– Разрешите потом соображения доложить.
– Получите расписку, – не поднимая головы, сказал Хорольский…
Младший лейтенант протопал к столу, взял рваный конверт с подписью следователя, уголком глаза заметил суетящиеся по изодранному платью худые пальцы с обломанными ногтями, сказал негромко:
– Вы все-таки разрешите.
– У меня все, – с явным раздражением прокричал следователь. – Можете идти.
Выйдя из кабинета и тихо притворив за собою дверь, Семен Митрофанович был вынужден сразу же присесть на тот самый стул, где только что сидела девочка. Сердце его вдруг сжало, точно в горячих тисках, а в глазах поплыли неторопливые и веселые цветные шары. «Молодой еще, – расстроенно думал он. – Ах молодой, ах горячий: напугает девчонку, озлобит…» Сердце щемило, и воздух никак не хотел пролезать в легкие, как ни пытался Ковалев вздыхать. Но он все время думал об этой девочке и тревожился и поэтому отсиживаться не стал. Поднявшись по лестнице, он прошел небольшой коридор, застланный толстой дорожкой, и приоткрыл тяжелые двери:
– Можно, Вера Николаевна?
– Семен Митрофанович? Здравствуйте, дорогой!.. Сергей Петрович ждет вас.
– Один там?
– У него полковник Орлов. Да вы проходите, Семен…
– Нет, нет, Вера Николаевна. – Ковалев упрямо затряс головой. – Нет. Зачем же? Я обожду.
Когда-то он служил под началом лихого, безрассудно смелого капитана Орлова. Но время шло, и за двадцать лет капитан вырос до полковника, а он – до младшего лейтенанта. Каждому – своя песня: он на это не сетовал. Но входить, когда старшие работают, не мог.
– Вы к окошечку садитесь, – вдруг тихо сказала Вера Николаевна и поставила стул у раскрытого окна. – Что, Семен Митрофанович, сердце?
– Не могу сказать, – он пересел к окну и виновато улыбнулся. – Раньше как-то не чувствовал такого факта.
Из-за бесшумной двери вышел Орлов с кожаной папкой в руке. Он мельком глянул на коренастого младшего лейтенанта в тужурке из грубого сукна и вдруг заулыбался, отчего его сосредоточенное лицо сразу стало домашним.
– Митрофаныч!.. – Орлов шагнул к поспешно вставшему Ковалеву, руками надавил на погоны. – Сиди, сиди.
Вера Николаевна, привычно поправив
