отвернул просветлевшее лицо и поудобнее устроился на сиденье. – Ты попал в самую точку! То, что накапливается на протяжении долгого времени. Копится, копится, а потом – бац, и ты выплюнул, хотя и не помнишь, как набиралась слюна. Или, скажем, руки у тебя грязные, а тебе невдомек, когда и где ты их успел перепачкать. Пыль ложится на предметы безостановочно, но мы ее не замечаем, пока не накопится много, и тогда мы говорим: фу-ты, какая грязь! По-моему, как раз это и есть интуиция. А теперь можно спросить: ну а на меня какая такая пыль садилась? То, что я видел по ночам сколько-то падающих метеоритов? Или наблюдения за странностями погоды по утрам? Понятия не имею. Может, какие-то краски, запахи, загадочные поскрипывания в доме в три часа ночи. Или то, как у меня почесываются волоски на руках? Словом, Господь один ведает, как накопилось столько пыли. Только в один прекрасный день я вдруг понял.
– Ясно, – несколько обеспокоенно сказал Фортнем. – Но что именно ты понял?
Уиллис не поднимал взгляда от своих рук, лежащих на коленях.
– Я испугался. Потом перестал бояться. Потом снова испугался – прямо среди бела дня. Доктор меня проверял. У меня с головой все в порядке. В семье никаких проблем. Мой Джо замечательный пацан, хороший сын. Дороти? Прекрасная женщина. Рядом с ней не страшно постареть и даже умереть.
– Ты счастливчик.
– Сейчас вся штука в том, что́ за фасадом моего счастья. А там я трясусь от страха – за себя, за свою семью… А в данный момент и за тебя.
– За меня? – удивился Фортнем.
Он припарковал машину на пустынной стоянке возле супермаркета. Какое-то время Фортнем в полном молчании смотрел на приятеля. В голосе Уиллиса было что-то такое, от чего мороз бежал по спине.
– Я за всех боюсь, – сказал Уиллис. – За твоих и моих друзей и за их друзей. И за всех прочих. Чертовски глупо, правда?
Уиллис открыл дверь, вышел из машины и потом нагнулся посмотреть в глаза Фортнему.
Тот понял: надо что-то сказать.
– И что нам в этой ситуации делать? – спросил он.
Уиллис метнул взгляд в сторону палящего солнца.
– Быть бдительными, – произнес он с расстановкой. – На протяжении нескольких дней внимательно приглядываться ко всему вокруг.
– Ко всему?
– Мы не используем и десятой части способностей, отпущенных нам Богом. Необходимо чутче слушать, зорче смотреть, больше принюхиваться и тщательнее следить за вкусовыми ощущениями. Возможно, ветер как-то странно метет вон те семена на этой стоянке. Или что-то не в порядке с солнцем, которое торчит над телефонными проводами. А может, цикады в вязах поют не так, как положено. Нам следует хотя бы на несколько дней и ночей сосредоточиться по-настоящему – прислушиваться, и приглядываться, и сравнивать свои наблюдения.
– Хороший план, – шутливо сказал Фортнем, хотя на самом деле ощутил нешуточную тревогу. – Я обещаю отныне приглядываться к миру. Но чтобы не прозевать, мне надо хотя бы приблизительно знать, что именно я ищу.
С искренним простодушием глядя на него, Уиллис произнес:
– Если
