рыбу нынче летом. Помню, что меня очень удивляло, что, по его словам, судак очень робкая рыба… Говорил он также и о том, что этим летом язики и шилишперы почему-то не шли на червяка, а предпочитали живца, а что «на донную» он наловил много щук и окуней, «Рыба хитра, но человек премудр, – говорил он, – и всегда сумеет перехитрить рыбу».
Конечно, на практике подобная сентенция сбывалась не всегда. «Ездили на омут, под мельницу, ловить на живцов рыбу, – записал в 1870 году в дневнике Н. А. Дубровский, – но ничего не поймали, хотя ловили на пять удочек». Такие конфузы, однако, случались редко. Писатель С. В. Максимов, не раз гостивший в Щелыкове у Островского, авторитетно свидетельствует: «У него, как у опытного и прославленного рыболова, что ни занос уды, то и клев рыбы – обычно щурят – в омуте речки перед мельничной запрудой, и в таком количестве при всякой ловле, что довольно было на целый ужин». А ведь «рыболовный университет» драматург проходил именно на щелыковской мельнице!
На омуте Островский ловил рыбу обычно с лодки, которую пригонял сверху, от купальни под усадьбой, и привязывал к кольцу в стене мельницы. Но с возрастом долгое сидение в неустойчивой лодке стало-таки его утомлять, и он перешел с удочками на опоясавшую мельницу галерею. Стоять часами драматург тоже не мог – у него болели ноги, застуженные когда-то на похоронах Гоголя, и для него поставили на галерее специальное кресло. Это кресло, с овальной спинкой, подлокотниками и круглым сидением из полосок мягкого рессорного железа, сделали Островскому по его рисунку в конце 1870-х годов здесь же в кузнице. Удобно сидя в нем и забрасывая сверху удочку, Александр Николаевич подчас терял представление о времени, рано выйдя из дома, мог не вернуться к завтраку. Тогда к нему из усадьбы снаряжали посыльного с закуской. Сидение на реке с удочками действовало на Островского исключительно благотворно. «И меня, – писал он в 1880 году, – рыбная ловля и вообще деревня всегда значительно поправляет». Характерно, что при любом исходе рыбалки драматург приходил в благодушное настроение и никогда не сердился на неумелых партнеров. Так, секретарь драматурга Н. А. Кропачев впервые побывал в Щелыкове в августе 1881 года. «Мы вдвоем тогда удили с лодки рыбу, – вспоминал он. – Рыба брала плохо. Александр Николаевич поймал несколько штук плотвы (по-местному – сорога) вершков на пять-шесть, а я одного пескаря. Вообще мне не везло; шелковая леса моей удочки то сматывалась узлами, то захлестывалась в густую осоку или водоросли, что очень не нравилось Александру Николаевичу, и он добродушно ворчал на меня:
– Ну, вот, всю рыбу распугал. Лови тут!
– Незадача! – оправдывался я. – Зато утром каких голавликов штук десять наловил, ростом с вашу плотву.
Александр Николаевич молча улыбался».
На рыбалке тем не менее Островский не сосредоточивал все внимание только на поплавках – когда клев был плохой, он был не прочь поговорить, послушать что-нибудь любопытное. Это в свое время описал известный актер Михаил Провович Садовский:
