щий период?
– Нормальное.
– Есть ли у вас заявления и жалобы по поводу постановления?
– То, что вы сейчас зачитали, – это полная галиматья.
– Обвиняемый, я вас предупреждаю, что подобные заявления в соответствии с уголовным кодексом квалифицируются как клевета в отношении правосудия, что может добавить к вашему сроку еще два года, – холодно заметила судья.
– Есть ли замечания у защиты? – повернулась она к худосочному мужчине-адвокату в очках.
– Никак нет, ваша честь.
– У обвинения?
– Ваша честь, – прокурор в синей форме, – в связи с особым характером данного дела считал бы необходимым судебные заседания в отношении обвиняемого проводить в закрытом режиме.
– Естественно, – судья встала. – Заседание закончено.
И величественно покинула зал заседания.
Максим прошелся по камере еще несколько раз. Сел за стол, сцепил ладони в замок, стал смотреть в дощатый выщербленный пол. Да нет, это недоразумение. Все утрясется, разберутся. В конце концов, в дело вмешается контора.
На допрос его повели после обеда. На двери щелкнул железный засов.
– Подследственный Иконников! – грубый голос служителя учреждения. – На выход. – Максим подпрыгнул, пошел к двери. – Руки назад. Лицом к стене.
Максим подчинился команде. Покосился на мужчин в защитной форме. В руках у одного из них был железный прут. Странно, удивился Максим, почему не дубинка?
– Вперед, – приказал выводной конвоир.
Следователь встретил его приветливо:
– Присаживайтесь, Максим Михайлович, – кивнул на табурет напротив стола, – меня зовут Муранов Александр Юрьевич. Я буду вести ваше дело.
Максим кивнул головой, приняв информацию, внимательно посмотрел на сотрудника следствия. Молодой, наверное, лет тридцать, лицо интеллигентное, взгляд умный и какой-то загадочный.
– Максим Михайлович, – следователь достал из тонкой папки листы, исписанные сегодня утром Максимом, – я прочитал описание ваших приключений, – легкая добродушная усмешка, – вы знаете, очень интересно. – Пауза. – Надо отдать должное вашей фантазии и изобретательности. Один бой со стаей шакалов чего стоит!
– Вы мне не верите?
– Нет, – следователь помотал головой, добродушно улыбнулся прямо в лицо подследственного. – Ну, начнем с самого главного, с нападения бандитов на вашу колонну. – Следователь взял из стопки первый лист. – Вот вы пишете: «…После того, как я понял, что наша колонна попала в засаду, я выпрыгнул из машины, достал пистолет, стал вести прицельный огонь по бандитам, ранив или убив одного из них…», – хороший слог! Прямо сценарий для боевика.
– Я ничего не придумал. Все так и было.
– Допустим. Но вот что странно, – следователь подался к Максиму, сощурив глаза. – Все, я подчеркиваю, все погибли, а вот вы живы и невредимы.
– Я же написал: после взрыва нашей машины я потерял сознание.
– Возможно. Но нестыковочка, Максим Михайлович. Всех раненых военнослужащих сопровождения бандиты добили, а вас почему-то пощадили. Почему?
– Откуда я знаю? Спросите бандитов.
– Хорошо, пойдем дальше. Вы находились в Идлибе, в самом логове бандитов. Вас там кормили, дали жилье, и вы занимались подготовкой боевиков, то есть бандитов, против которых мы ведем войну…
– Во-первых, не боевиков, а детей-подростков, во‑вторых, я занимался с ними физическими упражнениями.
– А-а, вот как это называется. Тогда ответьте мне только честно. За какие такие заслуги Саиф аль Адля, этот махровый бандит, который режет всех христиан, вдруг воспылал благородством и отпустил вас на все четыре стороны?
– Я не знаю, – тихо произнес Максим, – могу только предположить. У него были какие-то трения с полевым командиром Салехом, а тот хотел меня убить.
– А я знаю почему! – громко выкрикнул следователь. Максим уставился на него. – Хотите, я вам скажу свою версию? – вкрадчиво спросил он.
– Попробуйте.
– Вы ехали с нашими журналистами из Латакии в Хмеймим. На вас действительно напали бандиты. Колонну уничтожили. Это подтверждается другими источниками. А дальше произошло вот что. Вместо того, чтобы принять бой и мужественно погибнуть, как боевой офицер, вы струсили, подняли ручонки вверх и сдались в плен. Зная, что бандиты не щадят наших пленных, вы решили купить себе жизнь, заплатив миллион долларов Саифу из тайника. Это деньги из нашего бюджета, деньги, которые в это трудное время мы забираем у рабочих, врачей,
