Матросики были квалифицированные (младшему члену экипажа было, как и полагается, двенадцать лет) и избалованные.
Блай был руководителем-новатором. Был гуманным таким. Сторонником передовых методов руководства, почерпнутых из сочинений. Взял с собой, например, слепого скрипача. Вот вы матрос, скажем, стоите у борта, туман, вам нехорошо после проводов, и тут видите, как по скрипящим сходням на корабль всходит, вытянув руки вперёд, слепой седой скрипач.
«Вот как! – подумаете вы. – Отлично-то как всё складывается. Что называется, в добрый путь!»
Скрипача Блай взял не просто так, а для корпоративного сплочения экипажа. Команде было приказано ежевечерне собираться на палубе и под скрипичную музыку танцевать приличные танцы, разбившись по парам. Менуэты, в основном. После танцев капитан Блай проводил обязательное богослужение с пением гимнов.
Для бережения от заразы по судну разбрызгивали уксус. Уксусом же Блай приказал каждому обтираться дважды в день. А когда Блай вытащил из своей каюты клавесин и начал по ночам играть под звёздным тропическим небом музы́ку, то команда окончательно убедилась, что капитан их – Морской Антихрист, или же Серый Вдоводел (мнения пропахшей уксусом и утомлённой менуэтами команды разделились).
Блай был очень доволен всем. Стукачами среди экипажа не обзавёлся, обстановку в коллективе представлял слабо. Хвалил в письмах Питера Хейвуда (шестнадцать лет, обедневший аристократ, позже примкнёт к бунту), хвалил и Флетчера Кристиана, будущего лидера восстания.
Флетчер происходил тоже из довольно аристократического рода и был любимцем команды, то есть при малейшем случае срал в заботливые руки капитана. Тем более что знакомы Флетчер и капитан были давно и дважды плавали вместе. По сути, Флетчер был заместителем Блая. И как полагается толковому заместителю, все неприятности списывал на капитана, а все успехи скромно относил на свой счет.
Повторю, что Блай был гуманистом, но непоследовательным. А это нехорошо. Ты или зверей, или нюхай оранжерейные растения, а так, чтобы клавесин и молебны одновременно с наказаниями плетью (по 24 удара получили матросы, заподозренные в ропоте) – это коллективом воспринимается сложно. Тем более что Блай потом снова вспомнил, что он гуманист, и матроса, отказавшегося выполнять его приказ, не подверг уставному наказанию, а просто урезал ему продовольственный паёк.
Вот после этого и можно считать предысторию бунта законченной. Дальше будет бунт и другие интересности.
А кстати, один из упомянутых мной участников мятежа – Питер Хейвуд – он не пропал. Умер в 1831 году в Лондоне, капитаном флота его величества, был при этом поэтом, художником и составителем «Таитянской грамматики». Сдался одним из первых бунтовщиков, оставшихся на Таити, на обратной дороге на корабле «Пандора» содержался в цепях, чуть не утоп вместе с кораблём, спасся, был приговорён трибуналом к повешенью, так как «равнодушие во время мятежа»
