отбивал такт ударник. Митина подруга, преобразилась, полностью отдавшись музыке. Палочки в её руках мелькали, как ласточки перед грозой. А вслед неслась тревожно-печальная песня.
Печально чайки над волной кружат
Сюда друзья мои пришли,
– оглянулся на музыкантов, а затем на Марию.
Но не увижу больше я твой взгляд
Глаза красивые твои
Нас генералами песков зовут
И наша жизнь – сплошной обман.
И даже первую любовь мою
Забрал туман, забрал туман,
С выражением невыносимого горя качнулась голова любимого.
Я начал жизнь в трущобах городских,
И добрых слов я не слыхал.
Когда ласкали вы детей своих,
Я есть просил, я замерзал.
Ещё не затихли слова, а Мери Моисеевна почувствовала, побежавшие по коже миллионы острых, ледяных мурашек. Не детский, а взрослый, смышленый взгляд, наполненный некой древней мудростью, достигший предела невыносимой душевной и физической боли, проник в сознание. Отчётливо восстанавливая картины почти полностью забытого, далёкого детства. Помогая из глубины воспоминаний воскреснуть ласковым и нежным материнским рукам, мужественному и одновременно тёплому отцовскому лицу. Шестой десяток лет они снились, окутанные пеленой тумана. Неожиданно печальная мелодия, проникновенный голос, вернул отчётливо, до мельчайшей чёрточки, образ родителей, освещаемый неземным светом. Не успев насладиться сотворённым чудом, другое видение всколыхнуло разум, проникнув в самую глубину лабиринта памяти.
С младшей сестрёнкой сидя в телеге, запряжённой уставшей лошадью, ночью ехали через тёмный лес. Хотелось кушать, и было холодно. Незнакомый человек накрыл тулупом, стало теплее, но голод не проходил. Казённая холодная, серая комната и чужие, недобрые люди забирающие младшую сестрёнку. Обе громко плакали, просили разрешения остаться вместе, но навсегда разлучив, дверь захлопнулась. И только плюшевый мишка, мамин подарок, остался в руках. Тем временем на сцене к Роману приблизился высокий парень и на саксофоне заиграл настолько изумительно, что стало ясно, насколько тот талантлив.
Вы, увидав меня, не прячьте взгляд,
Ведь я ни в чём, ни в чём не виноват.
В эти минуты в зале, как сгусток обнажённых нервов, была только печальная, грустная песня и божественная музыка. Ни музыкантов, ни певца, ни зрителей.
За что вы бросили меня? За что?
Где мой очаг? Где мой ночлег?
Фраза вернула Мери Моисеевну обратно в существующую действительность, заставляя сердце биться на пределе человеческих возможностей и пристально вглядываться в певца на сцене. А следующие слова:
Не признаёте вы моё родство,
А я ваш брат, я человек!
Вновь унесли в короткое время счастливого детства. Лицо исполнителя слегка изменилось, трансформируясь в образ отца. Тут же
