выглядит слишком примитивным для вашего разума. И у меня складывается впечатление, что правда кроется в ином. И вы ее от меня скрываете.
– Я искренен с тобой, Ученик. Все обстоит именно так, как я сказал. Только все пошло не так, как я планировал. Стихии зачем-то выставили против нас Мастеров.
– А вы рассматривали вариант, что, возможно, Стихии одновременно с вами пытаются сделать то же, что и вы? Что им точно так же, как и вам, нужна Империя, дабы, объединив вокруг нее миры, противостоять возможному врагу? И если это так, то они, не зная истинного смысла ваших намерений, могли послать Мастеров, чтобы вы не нарушали их планы.
– Что? – Жрец удивленно открыл рот. – Я не думал об этом, хотя… это, пожалуй, объясняет, почему Амонис вошел в состав Совета, – согласился он и со вздохом добавил. – Но в таком случае я нахожусь в еще большем проигрыше, чем полагал ранее.
– Не обязательно, – с легкой улыбкой заявил Серенид.
– Поясни, – сказал Руук, внимательно посмотрев на ученика.
– Давайте для начала уйдем отсюда, а то у меня складывается впечатление, что эти… ваши бывшие соотечественники… на меня смотрят, и мне это не нравится, – сказал элийец, – а потом я обещаю проанализировать ваш рассказ и последние события. Возможно, этого будет достаточно, чтобы я смог вам что-то предложить.
Жрец согласно кивнул, и мужчины покинули зловещее помещение.
Глава 8
Город Ассасино был построен в таком месте и таким образом, что, находясь в нем, трудно было поверить, что находишься в десятках метров от земной поверхности. Здесь даже было свое, созданное таинственными насекомыми, звездное небо, раскинувшееся на сокрытом в темноте каменном «небосводе».
Давид шел за своими провожатыми по нешироким каменным улочкам вдоль плотно прижатых друг к другу трехэтажных серых домов с небольшими окошками, из которых лился неяркий желтоватый свет.
Все выглядело точно таким же, каким его Давид и оставил. Ощущая новую волну ностальгии, он подошел к высокой квадратной башне, и, остановившись перед широкой двустворчатой дверью, трепетно окинул взглядом уходящую ввысь стену. Сколько же часов, причем счастливых часов, он провел по ту сторону этой двери! И неважно, что за ней находился Зал скорби.
– Старейшины не любят ждать, – напомнил один из офицеров, видя, что Давид медлит, и не зная, что причиной тому является не страх перед находящимся внутри склепом и грозными Старейшинами, охраняющими его, а тоска по благодатному, но невозвратно ушедшему времени.
Таинственно улыбнувшись сопровождению, Флагман толкнул дверь.
Голубоватый свет подсвечивал прямоугольные камни, из которых были сложены внутренние стены башни, единственным предметом интерьера которой была уходящая вверх винтовая металлическая лестница.
Давид направился к ней.
Делая шаг за шагом по широким ступеням, он с некой смесью трепета и скорби смотрел
