ветвях давно уже не рождалось листвы, а вывороченные корни торчали над землей, напоминая лапы паука. Я подтянулась, забросила ногу на ствол, покряхтывая и соскальзывая, взобралась наверх, а потом, не вставая, поползла к берегу. И вот наконец под ногами не холодная вода, а мягкий пружинистый мох.
Еще около часа я шла среди высоких и стройных сосен, наслаждаясь теплой погодой, легким ветерком и горьковатым благоуханием нагретой на солнце хвои, к которому примешивался грибной осенний аромат.
Уснула сразу же, стоило голове коснуться мешка, хватило сил только стащить сапоги и укутаться в плащ.
Во сне я была дома, в комнате деда. Знакомо поскрипывало кресло-качалка, в воздухе стоял терпкий запах табака. Дед так и не смог избавиться от вредной привычки, невзирая на все приложенные к этому усилия бабушки.
Я шагнула в полумрак комнаты, с трудом различая силуэт деда, сидящего, как и при жизни, у окна. В воздухе плавал ярко-красный огонек трубки. Огонек танцевал, то разгораясь и превращаясь в яркую звездочку, то погаснув, и тогда комната почти полностью погружалась в темноту.
– Дед? – спросила недоверчиво, а в душе стал просыпаться страх.
Качалка скрипнула и замерла.
– Стар стал. Кости ломит. Видать, к грозе, – пожаловался вдруг дед.
– К грозе?
– Грозы, они разные бывают. Не слышишь, внученька?
Я прислушалась. Действительно, где-то гремело, грохотало железо, раздавались вопли, ржание, слышались удары.
– Это не гроза, – прошептала я и… проснулась.
Звуки схватки неслись с севера. Опять север. Но до границы еще далеко, так кого же принесла нелегкая?
Я сбросила плащ, вместе с мешками затолкала в низину и прикрыла мхом. Рядом приметила изогнутую сосну, а для гарантии, не надеясь на память, воткнула палку.
Проверила, легко ли выходит из ножен меч, за пояс заткнула револьвер, предварительно зарядив, и поспешила на звуки. Ввязываться я не собиралась, по-хорошему стоило обойти стычку широким кругом, но тогда неведомый отряд, дерущийся с кем-то, останется у меня в тылу. Я шла на разведку, чтобы понимать, кого ожидать с юга, когда стану на ночлег.
Сон меня встревожил, но не сильно. Дед мне не снился ни разу с момента своей смерти, хоть я скучала и, честно говоря, надеялась на что-то подобное. Говорят, мертвые приходят попрощаться, но дед не пришел. И вот теперь этот странный сон. Словно плохое предзнаменование. Может, не идти?
Не доходя до поляны, пригнулась и, крадучись, пошла от дерева к дереву, держа обнаженный меч в руке. Пустая предосторожность. Народ был так увлечен убиванием друг друга, что можно было и не таиться.
Поляна оказалась большой. Вытянутым овалом она лежала в окружении частокола сосен. В центре возвышался покатый холм, заросший серебристым мхом, на котором яркими пятнами, как узор на ковре, горела свежая кровь.
Обзор снизу был плоховат,
