кошек моих друзей, но я могу их приласкать. Улисс – сытое и довольное животное, Улисс меня любит за мою доброту, а не за подачки. Позволь ему засвидетельствовать свою привязанность ко мне и потереться о мою штанину.
Говоря без умолку всякую ерунду, чтобы отвлечь внимание своего друга, горе-художник и кошачий дьявол по совместительству сел на скамеечку и протянул свою вероломную руку к ангорскому коту, который самонадеянно приближался к нему.
Амьен, хотя и наблюдал за действиями Верро, не увидел, что тот зажал между своими пальцами позолоченную булавку, скрыв позолоченную головку, и лишь острие булавки, как швейная игла, торчало перед пальцами, но со стороны это не было заметно.
Улисс это видел, но он это был любопытен и жаден– это самые безобидные пороки кошек из хорошего дома– и он приближался, чтобы обнюхать незнакомый предмет, который ему предлагал близкий друг его хозяина.
Его морда оказалась в контакте с заострённым инструментом, и Верро злоупотребил положением, чтобы слегка пронзить розовый нос бедного зверя, который инстинктивное совершил движение назад… только одно.
Его голова вдруг опрокинулась на шею, его длинные шелковистые волосы стали дыбом, спина выгнулась, как горбатый мост в Дольче Акве, широко раздвинутые лапы напряглись и застыли, челюсти раскрылись, а глаза поблекли… но Улисс на стал мяукать, издавать это всем известное заунывное мяуканье, которым кошки жалуются на свою судьбу, не стал прыгать и шарахаться из стороны в сторону… он осталась неподвижен и нем. Затем конвульсивное колебание потрясло все его тело, и, по прошествии двадцати или тридцати секунд он упал, как подкошенный.
–
Что ты сделал с Улиссом?– закричал Амьен, устремляясь к животному, которое он так любил.
И как только он до него дотронулся, произнёс, взволнованный:
–
Он умер.
–
Да… так же, как девушка из омнибуса,– спокойно подтвердил Верро.
–
Ты его убил,– продолжил художник с гневом.– Это уже не шутка. Убирайся вон, и чтобы ноги твоей больше не было на пороге моего дома.
–
Ты меня выгоняешь?
–
Да, потому что ты разрушаешь и губишь все, до чего дотрагиваешься, все, что я люблю. За те полчаса, что прошли с того мгновения, когда ты переступил порог моей мастерской, ты причинил всем только горе. Пия ушла вся в слезах, и причиной тому ты. Но и этого тебе было мало, и ты убил моего несчастного кота, который был радостью моей мастерской. В действительности, если бы я не знал, что ты – на три четверти умалишённый, я бы не довольствовался тем, что закрыл мою дверь для тебя, я бы призвал тебя к ответу за твоё гнусное поведение.
–
Это было бы странно,– насмешливо сказал Верро,– чрезмерно странно! Тащить меня на лужайку и сразу же одаривать ударом шпагой за то, что я тебе спас жизнь, это – вершина неблагодарности.
–
Ты
