всю степень хозяйственности нынешнего виконта. Жаль, что здесь не было Батлера воочно, они могли бы затеять вполне познавательный разговор в шуточно-развязном тоне. Как тяжело порой отказываться от общества, что являлось достойнейшим в твоей жизни. Размышления Фрая постепенно уводили его к кованным воротам, что тоже впечатляли утонченностью и прочностью одновременно. А за ними стоял лес, как немой сторожевой, что наблюдал за живыми существами. Уэнсли поежился от собственного сравнения и отвернулся, взгляд его упал на одинокую сторожку, будто брошенную сироту, что высматривает своих родных. Позади кипит жизнь, но бедное дитя не принимает в ней участия, оно сиротливо выглядывает на проезжую тропку в ожидании чего-то. Наверное, по ночам здесь особо тоскливо, не с кем перекинуться парой слов. Уэнсли подошел к низенькому окошку, завешенному белой шторкой, которая сейчас была слегка приоткрыта. Он знал, что внутри сидит наказанный Бирюк, интересно взглянуть на его поведение – раскаялся ли он после утрешнего происшествия? Пастор прильнул к стеклу, пытаясь увидеть одинокий силуэт, но внутри казалось пустынно, может сторож удалился в другую комнату, которая служила и кухней и столовой. И хотя шторки не скрывали полностью происходящее внутри, Фраю, наконец, удалось обнаружить бедного умалишенного, тот спокойно читал Библию и перебирал четки. Это радовало пастора – только святые писания могли пробудить в душе раскаяние. Бирюк выглядел смиренным и пристыженным. Уэнсли не удержался от улыбки, хотя одно воспоминание об учиненном пожаре, о бедной бьющейся сове, которая из последних сил пыталась сопротивляться пламенной стихии, о красивых зеленных глазах, что смотрели с такой тревогой и надеждой. Сердце предательски кольнуло, хотя до этого билось ровно – что с ним происходит, почему он не может совладать в присутствии одной барышни, но с некоторым трепетом сейчас вспоминает о другой, неужели его чувство не выберет себе одно лицо. Бирюк заметил движение за окном, когда пастор пытался совладать со своими эмоциями. Он подошел к окошку и открыл небольшую форточку, чтобы его могли услышать.
– Святой отче, скажите мне, долго ли буду наказан? – его тон выражал глубокую тоску.
– Уважаемый, – обратился к нему Фрай, – я не могу утверждать насколько времени вы здесь заперты, но ваше сегодняшнее поведение выше всякого осуждения, вы чуть не сожгли моего питомца. А перед этим за вами замечено издевательство над бедными животными.
– Вы поймите, я делаю так из чувства долга, иначе нашествие не остановить. Вы бы видели вашу сову, я думал, что она – перекидыш – эти твари опасные, они служат злу. А черный кот, он показался мне воплощением темного мага. Я так и не сжег его до конца, сорвался мерзавец. Все почитают меня умалишенным, я знаю, мне об этом намекали. И вам про меня уже много чего наговорили, вот только мистер Делайл вам не расскажет всего. С ним не все в порядке, я чувствую, он с кем-то совещается и это не к добру. В плохом месте люди не сходят так просто с ума.
– Вы тоже
