бредил, он горел страстью, каковой не испытывал уже давно.
Но тем не менее разговор с милиционером – сутулый скучный человечек, все тайные желания которого прописаны в складках морщин, опущенных уголках губ да мешках под глазами – помог придти в норму. Впрочем, отвечать Милослав старался честно, и даже более-менее точно вспомнил, кто и когда выходил из-за стола.
Это было интересно, это было частью представления, а ему хотелось продолжить игру, ощутив на кончике языка терпкое послевкусие смерти.
– Так значит, когда вы вернулись, все остальные уже сидели?
Вот же надоедливый!
– Да, – ответил Милослав и нахмурился. Сидели? Старуха и Герман были, они, кажется, вообще не покидали зала. Женечка тоже сидела, закинув ногу за ногу, и смеялась над какой-то шуткой, громко так, неестественно даже, да и в позе ее, как теперь казалось, явственно проскальзывала напряженность. Вельский и Леночка... Леночка сразу плюхнулась на место и отодвинулась от него, а Вельский некоторое время стоял в проходе.
Кажется так.
– Спасибо, вы нам очень помогли, – вежливо ответил Сутулый, сутулясь еще больше. Врал он, ничем Милослав не помог, потому что помочь в этой ситуации было невозможно – смерть пришла на цыпочках и следов ее не обнаружить никому.
– Ой, смотрите, что это там? – Вельский, наклонившись, вытащил из-под кресла желтую тубу с плотно притертой крышкой. Сквозь полупрозрачный пластик было видно, как перекатываются внутри круглые гранулы таблеток. – Я смотрю, а оно там бликует... извините, что так, руками...
Наследник
Мать-мать-мать же твою через колено! Лелька, ну что ж она так? Нет, она как раз не виновата – это Герман понимал, но злился почему-то именно на нее. А потом Вельский вытащил таблетки – может статься, совсем безобидные таблетки, Лелькины же, но-шпу или аспирин там – и Герман разозлился уже на Вельского. Притворялся тот, и бездарно, неужели поверят в «случайную» находку?
– Геночка, – пропела Дарья Вацлававна, хватаясь за сердце. – Это же мои, пропавшие вчера! Я узнала коробочку.
Молчала бы, карга старая! Узнала она. Конечно, узнает, у нее этим добром половина аптечки забита.
Сейчас он ненавидел старуху сильнее обычного и совсем даже не стыдился этого чувства. Кажущаяся беспомощность Императрицы подстегивала нервы адреналином, затягивала горло петлей ожидания, которое с каждым днем становилось все более и более тягостным.
А она еще и подначивала постоянно, разыгрывала приступы болезни или же – вот как сейчас – откровенно подставляла.
– Это ваше? – следак смотрел не на Дарью Вацлавовну, а на Германа.
– Ну, конечно, наше! То есть мое, – подкинула полешек в огонь старушенция. – Ой, Кешенька, если бы вы знали, как я вам благодарна. Мне пришлось новую банку открыть, а значит, в запасе совсем ничего не осталось. А вдруг бы с рецептом тянуть начали? С врачами это случается, вечно у них тысяча причин находится, чтобы отказать больному человеку...
