хочет лишить куска хлеба местных бездельников, особенно удачны, – посмеиваясь, заметил Манфред. Оба мужчины были во фраках, а в петлице Пуаккара красовалась шелковая ленточка ордена Почетного легиона. – Сомневаюсь, что Лондон так лихорадило со времен… Чего?
Недобрая усмешка Пуаккара не укрылась от взгляда его товарища, и Манфред тоже улыбнулся.
– Чего же?
– Этот же вопрос я задал метрдотелю, – медленно, как бы нехотя произнес Пуаккар. – Он сравнил нынешнее возбуждение с жуткими ист-эндскими убийствами.
Манфред остановился и в ужасе посмотрел на спутника.
– Боже правый! – сдавленным голосом воскликнул он. – Мне никогда не приходило в голову, что нас могут сравнивать с ним![34]
Они двинулись дальше.
– Это неизменная часть неискоренимой пошлости, – невозмутимо продолжил Пуаккар. – Даже Де Квинси[35] ничему не научил англичан. Здесь у бога справедливости есть только один пророк, и живет он в казенном доме в Ланкашире. Это ученик и ревностный последователь незабвенного Марвуда[36], чью систему он значительно развил и улучшил.
Они пересекли ту часть улицы Уайтхолл, от которой отходит Скотленд-Ярд. Им навстречу медленно шел сутуловатый человек, низко склонив голову и засунув руки в глубокие карманы старого засаленного плаща. Покосившись на них, он тут же отвел взгляд, остановился и вжал голову в плечи. Подождав, пока они пройдут мимо, он повернулся и шаркающей походкой последовал за ними. Толпа людей и казавшийся бесконечным поток транспорта на углу Кокспер-стрит заставили Манфреда и Пуаккара на время остановиться у перехода на другую сторону улицы. В толпе им пришлось немного потолкаться, поскольку сзади напирали все новые люди, но наконец они перешли дорогу и направились в сторону Сент-Мартинз-лейн.
Сравнение, приведенное Пуаккаром, все еще не давало покоя Манфреду.
– Но ведь сегодня вечером в театре Его Величества, – говорил он, – люди будут рукоплескать Бруту, когда он произнесет слова: «Иль Цезарь пал не ради правосудья?»[37]. А разве найдется хоть один серьезный историк или просто образованный человек, который, спроси его: «Если бы Бонапарта убили сразу же после того, как он вернулся из Египта, было бы это благом для всего человечества?», не ответил бы: «Да»? Но мы… Разве мы – убийцы?
– Памятник убийце Наполеона они бы не поставили, – спокойно заметил Пуаккар. – Ведь не увековечили же они память Фельтона, который отправил на тот свет развратника и гуляку Бекингема, министра Карла I. Наши заслуги оценят будущие поколения, – улыбнулся он. – А что касается меня, то я уколов совести пока не ощущаю.
Он выбросил окурок сигары, полез во внутренний карман, чтобы достать следующую, но, вытащив пустую руку, свистом подозвал проезжавший мимо кеб.
– В чем дело? – спросил Манфред, недоуменно глядя на товарища. – Вы же говорили, что хотите
Подразумевается Джек Потрошитель, который в 1888–1891 гг. совершил ряд зверских убийств в лондонском районе Ист-Энд.
Де Квинси, Томас (1785–1859) – английский писатель, автор романа «Исповедь англичанина, употребляющего опиум».
Марвуд, Вильям (1820–1883) – английский палач. Первый применил для повешения длинную веревку. Этот метод считался более гуманным, поскольку при повешении на длинной веревке у приговоренного ломались шейные позвонки, и он умирал от асфиксии, не приходя в сознание. Учеником и последователем Марвуда был Джеймс Берри, который внес некоторые усовершенствования в метод своего предшественника. Джеймс Берри повесил 131 человека, в том числе и Уильяма Бьюри, одного из подозреваемых в деле Джека Потрошителя.
Шекспир, «Юлий Цезарь», акт IV, сцена 3 (пер. М. Зенкевича).
