жизни… и о смерти таких людей.
У министра иностранных дел все было наоборот. Обычный человек, не колеблясь, назвал бы министра жалким трусом, потому что он ужасно боялся боли и смерти.
– Если это так вас беспокоит, – добродушно произнес премьер (разговор этот происходил во время заседания кабинета министров спустя два дня после памятной публикации в «Мегафоне»), – почему бы вам не отказаться от этого законопроекта? В конце концов, есть ведь дела и поважнее, которые палате тоже нужно успеть рассмотреть. Сессия уже подходит к концу.
Сидящие за столом согласно зашептались.
– Конечно, есть все причины отказаться. Нам еще избиение младенцев предстоит: законопроект Брайтевейта о безработных нужно проводить, а что на это скажет страна – одному Господу Богу известно.
– Нет! – министр иностранных дел грохнул кулаком по столу. – Я пройду через это, чего бы мне это ни стоило. Мы подведем кортесы, мы подведем Францию, мы подведем все страны Союза. Я дал слово, что законопроект будет проведен… И мы должны это сделать, будь тут хоть тысяча «Благочестивых», хоть тысяча угроз.
Премьер пожал плечами.
– Простите, Рамон, – произнес Болтон, заместитель генерального прокурора, – но меня не покидает ощущение, что вы поступили довольно неразумно, предоставив прессе такие подробности. Да, я знаю, мы все согласились с тем, что вы вправе сами решать, как быть с этим делом, но мне все-таки кажется, что вам не стоило быть столь уж… как бы это сказать… откровенным.
– Я не собираюсь обсуждать свое благоразумие, сэр Джордж, – чеканным голосом ответил Рамон.
Позже, прогуливаясь по дворцовому двору с моложавым канцлером казначейства, господин юрист короны, которого задел столь резкий ответ министра иностранных дел, ни с того ни с сего произнес:
– Старый осел!
И моложавый страж британских финансов понимающе улыбнулся.
– По правде говоря, – сказал он, – Рамон до смерти напуган. Во всех клубах только и разговоров, что про этих «Благочестивых». В «Карлтоне»[9] за обедом один знакомый рассказал мне, что угроза в самом деле нешуточная… И, знаете, ему можно верить: он только что вернулся из Южной Америки и видел там, на что способны эти люди.
– И что это было?
– Президент одной из этих жалких мелких республик… Месяцев восемь назад, в списке про него сказано… Они повесили его… Ничего более дикого я в своей жизни не слышал! Представьте, они посреди ночи вытащили его из постели, сунули в рот кляп, глаза завязали, потом доставили в государственную тюрьму, получили разрешение войти и повесили на виселице… И исчезли!
Господин заместитель генерального прокурора видел определенные трудности, которые не могли не возникнуть при проведении подобной акции, и хотел о чем-то еще спросить своего спутника, но тут их нагнал заместитель госсекретаря и увлек канцлера для какого-то разговора.
– Чушь! –
Ведущий лондонский клуб консерваторов, основанный в 1832 г.
