на звук.
– Еда готова. А как насчёт эклеров?
Она промолчала.
Леон помешал варево в котелке, выудил обрывок водоросли и пустые створки мидии. Её шаги замедлились и стихли. Потом он почувствовал, как Луиза подошла к нему сзади и положила ладони ему на плечи. Её волосы скользнули по его шее, дыхание коснулось его правого уха.
– Ты обвёл меня вокруг пальца. – Её правая рука спустилась с плеча, просунулась ему под мышку и цапнула его за нос. – Ты нарочно всё это затеял и провёл меня как циркового медведя.
– У тебя сегодня ночью отсохнут пальцы.
– Это правда, что написано в записочке?
– Абсолютно. И навсегда.
Леон высвободил свой нос из пальцев Луизы, повернулся и посмотрел ей в зелёные глаза, которые светились в отблесках костра. И потом они поцеловались.
ГЛАВА 6
Леон не мог знать, что в то самое мгновение, когда он проснулся от противотуманного гудка парохода, полмиллиона измождённых немецких солдат шнуровали свои ботинки, чтобы идти в последнюю атаку на Париж; может быть, останься он тихо лежать рядом с Луизой, не трогаясь никуда с пляжа, всё пошло бы по-другому. Воздух был сырым и холодным, небо пасмурным и мглистым. Прилив пришёл и схлынул, каменистый пляж мокро блестел; на ворсинках шерстяных одеял висели капельки росы. За бурунами прибоя из воды торчали рангоуты разбитого судна.
Леон взглянул вверх, на меловые скалы, в которых чайки сидели в гнёздах, согревая клювы в оперении, и выше – до самой полоски травы, над которой ветер гнал свинцовые дождевые тучи. До тех пор, пока там не покажется согревающее полуденное солнце, здесь внизу, на пляже, будет холодно и сыро. Чем дольше он смотрел вверх, тем отчётливее ему мерещилось, что не тучи над ним летят, а он сам вместе с пляжем и скалами несётся куда-то под тучами.
Леон оперся на локоть и стал разглядывать очертания тонкой фигурки Луизы, которая в такт прибою поднималась и опускалась под одеялом. Её чёрные запутанные волосы походили на кошачью шерсть. Он отодвинулся от неё и встал, чтобы собрать плавника и снова развести костёр. Когда пламя поднялось ввысь, он отправился по пляжу вдоль линии прилива в поисках предметов, которые море могло принести за ночь. На восточном конце пляжа он нашёл красно-белый буёк, а на обратном пути планку двухметровой длины и четыре раковины с гребешками. Всё это он положил у костра. Поскольку Луиза всё ещё спала, он пошёл вниз к морю и разделся до трусов.
Вода была холодная. Он брёл по ней, потом нырнул в набежавшую волну и сделал несколько гребков. Почувствовав соль на губах и привычное жжение в глазах, он перевернулся на спину и предался мягкому покачиванию на волнах, погрузив уши под воду, в то время как вдоль хребта Chemin des Dames над окопами впервые после многих месяцев снова полз сладковато-прелый банановый запах фосгена, превращаясь в лёгочных альвеолах солдат в соляную кислоту, и десятки тысяч молодых мужчин буквально выблёвывали свои лёгкие наружу, а те, кто выжил, и кого не разорвала на куски артиллерия, со слепыми, жутко вывернутыми глазами бежали в сторону Парижа,
