«Иду навстречу цветным витринам, мимо пролетают дорогие лимузины» под готовую музыку, при этом не пытаясь беспощадно извлекать оригинальную мелодию из гитары.
Шум стоит невероятный, так как подпевают и Давид, и жена Разумовского, и Шафров – как уж без него. Внимание остальных сразу привлекают бутерброды. Судя по всему, шашлык был съеден уже давно. С удивлением наблюдаю, как некая длинноногая и чрезвычайно стройная, если не сказать худая, девушка с легкостью отодвигает мощного Шафрова от одной из тарелок, крича при этом:
«Тебе-то куда?!»
Опасаясь встать между бутербродами и кем-то особенно голодным, я ухожу в дальний угол гостиной, где находится небольшая барная стойка, и сажусь на высокий стул. Так мне всех великолепно видно. Развлекаться же так, как это делают остальные – не моё. Я не чувствую себя радостной от плясок или громких выкрикиваний текстов песен в микрофон. И не из тех я, кто может всю ночь шуметь, смеяться и шутить, а наутро с восторгом вспоминать то, что было. Хотя, конечно, и у меня раньше многое происходило. Бурная юность с влюбленностями, пьянками, побегами из дома, прогулками по крышам, походами по клубам и так далее – все это существовало и в моей жизни, и, возможно именно поэтому, подобное теперь мне не интересно.
Но я совсем не против, когда развлекаются другие, если они только не обращают на моё бездействие внимание. Сейчас так и происходит, ведь каждому есть, чем заняться, будь то поглощение алкоголя, так называемое пение, уничтожение еды или игра на бильярде. Вот ей-то как раз заняты Разумовский и Фарбер.
Двое видных, как бы сказала бабушка, молодых мужчин с задумчивым видом ходят вокруг стола с киями в руках, плавно наклоняются для удара, а затем медленно поднимаются. На ум невольно приходят слова, которые я подслушала тогда, в первый рабочий день Фарбера. Арине непременно понравилось бы зрелище, которое я наблюдаю.
Поскольку взгляд мой устремлен в сторону бильярдного стола, я нащупываю в вазе с фруктами виноград и принимаюсь есть его одну ягодку за другой, следя за ходом партии. И тут, во время очередного удара Разумовского, Фарбер поднимает глаза и бросает на меня такой же взгляд, каким заставил практически врасти в пол при первой встрече. Перестаю жевать, поскольку понимаю, что могу подавиться в любую секунду, но не отворачиваюсь. В том, как Фарбер смотрит, я замечаю что-то новое. Словно тогда, в первый день, он видел во мне лишь потенциальную угрозу, а теперь рассмотрел что-то более серьезное, что-то действительно способное ему навредить. Никто из нас не отводит взгляд.
Неизвестно, как долго ещё мы бы так таранили друг друга на расстоянии, потому что меня отвлекает Енисей. Он подбегает, обхватывает меня руками, естественно, застав врасплох.
«А давай споем вместе!» – предлагает он мне.
Попытки вырваться из объятий заканчиваются ничем. Отыскиваю
