времени для ухода. Сидя в скрипучем вагоне, Василиса с удивлением обнаружила, что с такой прической и в военной форме она притягивает к себе гораздо больше заинтересованных взглядов, чем раньше. Неискушенная в житейских премудростях, Охранница два часа просидела с закрытыми от смущения глазами, прикидываясь спящей… Она думала о доме, о родителях, о сестренке, и о новой миссии…
Погруженная в свои мысли, девушка не заметила, когда напротив появилась новая пассажирка. Совершенно слепая старуха. Кто ее посадил?… На вид ей было лет девяносто – редчайший возраст для нынешних времен. Она опиралась на древнюю, как она сама, деревянную клюку, уставившись невидящими глазами за окно. Время от времени одышечно хватала воздух, но в целом выглядела неплохо для своих лет.
– Кто ты? – неожиданно спросила она. Голос был тихим и глуховатым, но твердым и спокойным.
– Маша… – ответила Василиса и тут же прикусила язык – никто не должен знать настоящее имя Охранника.
Старушонка беззубо улыбнулась и протянула руку на голос. Вася вздрогнула от прикосновения, но ладонь у бабули оказалась теплой.
– Хочешь, предскажу твою судьбу, Маша?
– Нет!!! – в ужасе отшатнулась девушка и забилась в угол своей скамьи. Оставшийся час они проехали молча.
II. Терра Инкогнита
Плоские, унылые и почти безлесные горы размазанного катаклизмами Уральского Хребта стали условной границей между жизнью и смертью. За горами распластались бескрайние непроходимые болота, набитые топляком. В народе их называли Морочные Топи, или попросту – Мороки. Где-то стволы лиственниц сгнили, где-то почти закаменели в неподвижных бочажинах. То тут, то там со дна поднимались пузыри газа и радугой растекались маслянистые пятна… Говорят, что это нефть.
Робкая, приземистая поросль чернолесья отчаянно цеплялась за каждый клочок земли, где можно было пустить корни. Хвойные практически вымерли, оставшись лишь в воспоминаниях старожилов и в виде редких серых мертвых стволов, без сучьев и коры. Комаров и гнуси здесь давно не водилось – сосать некого. Из изученного живого остались лишь грибные черви, лягушки, жабы, всяческие слизни да разная водная мелкая нечисть. В сохранившихся старицах рыбы, лишенные растительного прикорма, после жестокого отбора мутировали и превратились в сторожких, подозрительных монстров. Они жрали все, что только попадалось под рыло, но были некрупными, хотя для человека опасными, если налетят стаей. Особенно свирепыми считались щёкуни – мелкие безжалостные полосатые рыбки с острыми, как бритва, зубами. Половину их тела занимала пасть, а чешуя напоминала колючую броню.
Королева спешила присваивать разведанные земли, хотя с точки зрения стратегии они были невыгодны, с хозяйственной – тоже, разве только для заготовки лягушек и болотных грибов, которые иногда достигали метра в высоту, но по большей части оказывались червивыми и мокрыми, как банные губки. Куда безопаснее было сидеть под прикрытием гор, на сухой
