Когда придет время. Я уповаю лишь на тебя. Даже сейчас, когда ты читаешь мой дневник, из могилы уповаю. Ты – мой единственный Бог. Потому что ты – это я. Ты – моя живая душа, прошедшая сквозь ужас смерти в новую жизнь. И ты это уже знаешь. Мой дневник подскажет или напомнит тебе все, что я не смогла пронести в следующую жизнь.
Ты уже догадываешься или знаешь наверняка, что я не сумасшедшая, возможно, в памяти твоей хранится даже воспоминание о том, как я сижу сейчас за столом и пишу эти строки. Но если вдруг ты не помнишь, и тебе нужны доказательства трезвости моего рассудка, то скажу тебе сразу главное: как бы ты ни жила, чем бы ни занималась до первого дня весны твоего двадцатипятилетия, главное событие твоей жизни произойдет именно в этот день. Событие, которое перевернет все вверх дном, сделает тебя убийцей и заставит умереть через два месяца.
Первого марта ты попадешь в заколдованный круг, и, если не сумеешь из него выбраться, тебя не станет.
Я не смогла. Даже сейчас, перед уходом, с трепетом и ужасом оглядываясь назад, я не понимаю, где снова совершила ошибку. В эту свою жизнь я пришла знающей все наперед. Мне казалось, что теперь-то я имею власть над событиями. Как я ошибалась! Судьба обладает гораздо большей властью над нами, чем нам, вечно беспечным существам, это представляется. Судьба? Или тот, кто там, наверху? Иногда я думаю, что именно он подстроил эту ловушку, чтобы все мы попадали в нее снова и снова. Но я все-таки надеюсь…
Впрочем, ты все это знаешь, и у тебя было достаточно времени подумать. Целая жизнь. Надеюсь, ты сумеешь одолеть Его. Я прочла все книги, в которых говорилось о свободе воли человеческой перед Ним.
Твое главное событие произойдет первого марта в семь часов вечера».
Навязчивое повторение даты заставило меня, изначально увлеченного лишь оценкой степени шизофреничности повествования, вдруг осознать, что именно сегодня первое марта, а значит, началась весна. Я бросил взгляд на часы и замер. Стрелка на моих глазах дрогнула, дернулась, перескочила на одно деление и показывала теперь ровно на двенадцать, тогда как часовая замерла на семи.
Меня охватило мистическое оцепенение, показалось на миг, что вся эта история, о которой одна женщина пишет в своем дневнике другой, возможно не существующей (Да что со мной?! Конечно – не существующей!), имеет какое-то отношение ко мне. Ведь каким-то странным образом затесался среди моих книг этот дневник. И если предположить, что он имеет отношение к моему деду, к подруге его юных дней, то, возможно, имеет все это власть и надо мной. И ведь надо же такому случиться, что дневник этот попался мне на глаза именно сегодня, первого марта, почти что в семь часов вечера.
5
Я непроизвольно затаил дыхание, ожидая неизвестно чего; того, быть может, что разверзнется бездна или рухнет на меня потолок. А что? Такое вполне возможно при нашем строительстве…
Даже
