– так это тебе. Да ведь эту Академию и создавали-то для таких, как ты, – а для кого же еще?
– МЫ УПУСТИЛИ ВОЗМОЖНОСТЬ СДЕЛАТЬ ДОБРОЕ ДЕЛО, – угрюмо сказал Оуэн. – ТОТ МУЖЧИНА, ЧТО ЧИНИЛ ЦЕРКОВНУЮ КРЫШУ, – ЕМУ НУЖНО БЫЛО ПОМОЧЬ.
– Не спорь со мной, Оуэн, – не унималась мама. – Ты будешь учиться в Академии, пусть мне для этого придется усыновить тебя. Я украду тебя, если потребуется!
Но такого упрямца, как Оуэн, еще свет не видывал. Мы проехали целую милю, прежде чем он отозвался. Он сказал: «НЕТ, НИЧЕГО НЕ ВЫЙДЕТ».
Грейвсендскую академию основал в 1781 году преподобный Эмери Херд, первый последователь первого в Америке Уилрайта и его незаурядных убеждений. Херд был бездетным пуританином, обладавшим, по словам Уолла, «ораторским даром, способным убеждать в преимуществах Учености и ее благом свойстве воспитывать в людях Добродетель и Благочестие». Интересно, как преподобный мистер Херд отозвался бы об Оуэне Мини? Херд задумывал создать такую академию, из которой «молодой человек, уличенный в тлетворном влиянии на сверстников, подлежит исключению в течение часа»; академию, где каждый ученик «будет работать не покладая рук и в трудах этих усердно учиться».
Что касается денег, оставшихся у мистера Херда после этого, то он пустил их на «просвещение американских индейцев и обращение их в христианскую веру». На закате жизни преподобный мистер Херд, все время ревностно следивший, чтобы Грейвсендская академия служила своему благочестивому и богоугодному предназначению, прославился тем, что целыми днями прохаживался по Уотер-стрит в центре Грейвсенда, выискивая юных нарушителей, в частности молодых людей, что забывали снимать перед ним шляпу, и юных леди, что забывали приседать в реверансе. В ответ на подобный проступок Эмери Херд с радостью делился с этими молодыми людьми крупицами своей премудрости; под конец жизни от его премудрости и правда остались одни крупицы.
Мне пришлось наблюдать, как подобным же образом по крупицам утрачивает рассудок моя бабушка. Когда она была уже настолько стара, что не помнила почти ничего – даже меня, не говоря уже об Оуэне Мини, – она иногда вдруг разражалась упреками в адрес всех, кто ее в этот момент окружал.
– Почему никто не снимает шляпу? – стенала и всхлипывала она. – Верните поклоны! Верните реверансы!
– Успокойся, бабушка, все вернется, – утешал я ее.
– Ах, да откуда тебе знать? – с досадой говорила она, а затем спрашивала: – Кто ты, кстати, такой?
– ЭТО ТВОЙ ВНУК, ДЖОННИ, – отвечал я, стараясь как можно точнее изобразить голос Оуэна Мини.
И тогда бабушка говорила:
– Бог ты мой, он все еще здесь? Он все еще здесь, этот чудной мальчишка? Ты что, закрыл его там в подвале, а, Джонни?
Спустя некоторое время, тем же летом, когда нам обоим было по десять лет, Оуэн сообщил, что моя мама приходила поговорить с его родителями.
– Ну и что они сказали? –
