и нашел там несколько полуобгоревших костей, почему и заключил, что недавно здесь был совершен обряд сожжения тела умершего жреца. При выходе из храма провожатый показал мне отделение, где стояло пять статуй в красной одежде, перед которыми горела свеча. Он объяснил, что такие памятники сооружаются монахам этой обители, которые своей благочестивой жизнью и примерным воздержанием вызвали к себе особенное уважение. Осмотрев все заслуживавшее внимания в этом храме и поблагодарив моего проводника небольшим подарком, я возвратился к вечеру в Кантон.
Мне очень хотелось видеть, как живут знатные обитатели Кантона. Наши знакомые предоставили мне возможность побывать в доме у первого кантонского купца Панкиквы. Однажды утром я отправился с несколькими приятелями на другую сторону реки Тигриса и по каналам доехал до самых ворот дома Панкиквы. Однако же их открыли только после доклада хозяину о нашем прибытии. Сперва мы шли по неширокому, устланному камнем переулку, а затем вышли на площадь, где показался фасад дома и круглое большое отверстие в каменной стене, через которое мы прибыли в сад. Едва мы приблизились к первой беседке, как явился сам хозяин в полукафтане и своей мандаринской шляпе с голубым шариком. После первых учтивостей, на которые китайцы слишком щедры, он повел нас по саду, а между тем велел готовить чай. Новизна предметов и совершенно отличный от европейского вкус обратили на себя мое внимание. Я находился в оранжерее (под этим названием я имею в виду весь сад), наполненной разными растениями; все аллеи, по которым мы проходили, устланы кирпичом до самых деревьев, между которыми на лавках и всякого рода подмостках стояли фарфоровые горшки с цветами и небольшими подрезанными деревьями. Напрасно мои глаза искали траву. На этом обширном пространстве не было ни листочка травы, а лучшие места, которые у нас занимали бы газоны, были заполнены стоячей водой, источающей неприятный запах. Каменные сооружения в этом саду мне понравились больше всего. Они представляли искусственные утесы и развалины в уменьшенном виде, которые чрезвычайно походили на природные. Мы заходили в разные беседки, которые были одноэтажными и в передней части открытыми. Все они одинаково убраны. Стулья и столики стоят по сторонам, а напротив входа имеется возвышение, наподобие дивана, которое обычно покрывается тонкими циновками или тканью. Посредине его стоит небольшой четырехугольный столик на коротких ножках, на котором пьют чай. В каждом углу беседки висит по одному роговому или разрисованному по белой шелковой ткани фонарю. Первые заслуживают внимания своей величиной. В столовой Панкиквы я видел четыре таких фонаря. Каждый из них имел более пол-аршина [35 см] в поперечнике и как бы вылит из одного куска. Китайцы обладают искусством распаривать и выбивать рог так тонко, как бумажный лист. Однако же это сопряжено с большими расходами. Панкикве так понравилось показывать нам все ему принадлежащее, что он ввел нас даже в свою спальню по очень узкой лесенке. Его спальня
