свою бесценную ношу достойным преемникам, иным же расстаться с ней помогли самозваные наследники, рыскающие по полю, подобно голодным волкам.
– Пошли, – вздохнул я. – Даст бог, повезет.
Здесь, видимо, необходимо остановиться на моем «родстве» с оркнейским королевским домом Бьернов, «родстве», автоматически производившим меня в число весьма влиятельных вельмож Камелота. Шутка ли, кроме упоминавшегося уже сэра Лукана и брата его Бэдивера, к нему принадлежали Говейн, Агровейн, Гарет, Гахерис, да и мятежный Мордред, хотя и косвенно, тоже входил в число принцев этого дома. Дернула же нелегкая «двоюродного дядюшку» короля Лотта жениться на фее Моргане!
Когда речь зашла о нашей натурализации в артуровской Британии, а вернее, в Каледонии, заниматься этим весьма кропотливым делом было поручено моему крестному и наставнику по оперативной работе Джорджу Барренсу, непревзойденному асу в такого рода предприятиях. Оптимальным вариантом был избран именно оркнейский дом, связанный родством и вассальными обязательствами как с королем Утером Пендрагоном, так и с Эле Рыболовом, правившим в Каледонии.
Генеалогическое древо рода Бьернов было исследовано с тщательностью, с какой ни один ботаник не исследовал какое-либо иное растение. И наконец ветвь, к которой можно было без опаски привить невесть откуда взявшегося отпрыска, была найдена. Впрочем, мой добрый крестный каким-то верхним чутьем знал, где и что надо искать. Недаром же в России он, едва потянув воздух ноздрями, вычислил заговор против императрицы Екатерины Великой там, где не только я, желторотый новичок, но и опытные стаци местной резидентуры не видели ничего, кроме странного стечения обстоятельств.
Люди, живущие на островах, редко бывают домоседами, будь то простые рыбаки или же королевские дети. Корабль одного из потомков Бьерна Могучего, тоже Бьерна, лет за сорок до моего появления в этом мире отчалил от берега и скрылся в туманной дали. С тех пор ни корабля, ни кого-либо из тех, кто находился на его борту, более не видели. В нашем мире, в том, откуда мы были родом, его когда-то обнаружили вмерзшим в лед у берегов Гренландии. Но неприступная Туле хранила свои секреты.
Труднее всего было вытребовать из музея этнографии Рейкьявика, где бережно сберегались предметы, обнаруженные на корабле, одежду и украшения несчастного Бьерна. Однако клятвенные заверения, что бесценным находкам не будет причинен какой-нибудь ущерб, и официальный запрос министерства образования сделали свое дело.
И когда я впервые ступил на землю Шотландии, вернее, Южной Каледонии, на мне красовалась молекулярная копия «отцовских» сокровищ, а в голове стоял на запасных путях вагон всевозможнейшей информации о близких родственниках, знакомых моей «семьи», нравах, привычках и внутрисемейных отношениях королевского дома Оркнеи. При встрече с королем Лотом вагон начал разгружаться с такой скоростью, что у наивного монарха не возникло и тени сомнения, что я действительно Эстольд, сын его двоюродного брата Бьерна, основавшего
