без всякого перехода, произнес отшельник, окидывая меня оценивающим взглядом с ног до головы. – Вы сэр Торвальд аб Бьерн, брат-близнец принца Эстольда Трехрукого и приходитесь племянником покойному королю Лоту Оркнейскому.
Я обескураженно посмотрел на Лиса, но он лишь пожал плечами, не зная, что и ответить. Конечно, несколько лет тому назад мы с ним весьма недурственно прошлись по горам и восточному побережью Каледонии, охотясь на особо злостного короля скоттов Шнека Хеттена и разваливая созданную благодаря козням его очаровательной супруги и нашей «двоюродной сестры» Каледонскую империю, не угодившую руководству нашего Института. Результаты были вполне ощутимы: древний императорский венец, презентованный мною королю Артуру, и великий меч Катгабайл, преподнесенный мне, тогда еще не Торвальду, а, так сказать, брату-близнецу Эстольду феей Сольнер на заповедной поляне примерно такого же леса. Меч этот, выкованный для отважнейшего из асов, однорукого Тюра, давал владельцу весьма изрядные преимущества в бою, но, впрочем, это особая история, рассказывать которую сейчас мне недосуг.
Итак, мое имя было довольно известно. В благодарность за императорский венец Артур и причислил меня к рыцарям Круглого Стола. Но здесь, в непролазной глухомани, где в новолуние и медведю-то грозит поломать себе лапы, никому не ведомый отшельник с легкостью узнает во мне оркнейского принца, правда, семнадцатого по праву наследования, но все же…
– Прошу простить меня, святой отец, мы с вами, – я замялся, подбирая слово, – знакомы?
– Увы, – печально вздохнул тот. – Видимо, время и терзания души моей до неузнаваемости изменили телесный облик, ибо в тот миг, когда вы преклоняли колено, дабы стать уже рыцарем Круглого Стола, не кто иной, как я читал над вами священные слова мессы.
Я поперхнулся на вдохе и стал пристальнее вглядываться в лицо хозяина.
– Да, да. Вы не обознались. – Отшельник печально склонил голову. – Рваное рубище и убогое жилище, где даже алчный разбойник не найдет себе добычи, ценнее этого вервия, служащего мне поясом, вот все, что нынче составляет удел Эмерика, архиепископа Кентерберийского.
– Капитан, не волнуйся, – поспешил успокоить меня Лис, очевидно, встревоженный ошарашенным выражением моего лица. – Наполеон с Нельсоном еще не родились, вот мужик и мнит себя архиепископом Кентерберийским. Ничего страшного, небольшая шизофрения.
– Ты знаешь, Лис,– вглядываясь в глаза стоявшего передо мной священника, передал я, – похоже, это не сумасшествие. Он действительно преосвященный Эмерик, архиепископ Кентерберийский.
– Оба-на! – неизвестно чему обрадовался мой друг. – Вот он, образец истинно христианского среброненавистничества! До каких высот, в смысле, наоборот, низин, опустилась церковь не стяжающая! Отрадно видеть главного попа Англии, пекущегося о деле Божьем, а не о той части денария, которую хорошо бы оставить себе вместо того, чтобы отдать кесарю.
Запас шуток, как и запас хитростей,
