первый прибывает морем, а другой идет сухим путем; они направляются сначала в Медину, а потом уже идут в Мекку, где их встречают с большою церемониею. Махмали обыкновенно сопровождаются кавалерийскими отрядами с артиллериею, под начальством пашей. Махмали вошли в моду за последние 5–6 лет; раньше их не существовало.
В Мине, во время стоянки паломников, обыкновенно действуют телеграф и почта, но в этом году, по случаю нападения арабов на христианских консулов, эти учреждения были закрыты. Распространился слух, что между Меккою и Джиддою восстали арабы, ограбили почту, оборвали телеграфную проволоку и убивают и грабят проезжающих. По этой причине, находясь в Мине, я ни тем, ни другим способом не мог снестись с нашим консульством и узнать действительное положение дел. Только с большим трудом и за значительное вознаграждение я уговорил одного из своих служащих съездить в Джидду и, получив от него довольно обстоятельные известия, несколько успокоился.
Нападение арабов на консулов европейских держав в Джидде в свое время было описано в газетах, а потому этого дела здесь я пока касаться не буду. Скажу однако, что это не был взрыв только одного простого религиозного фанатизма <…>; причины, вызвавшие нападение, весьма сложны. О них я надеюсь рассказать впоследствии.
Из Мины мы выехали 24 мая после полудня и приехали в Мекку, когда уже стемнело. Таким образом наш хадж совершился довольно благополучно. Оставалось лишь совершить прощальный таваф вокруг Бейтуллы и между Сафа и Мярва и возвратиться с Джидду, но слух о неблагополучном состоянии путей к Медине и Джидде все ещё поддерживался, а потому мне посоветовали несколько дней обождать в Мекке, на что я и согласился. Я уже узнал из достоверных источников, что управлявший русским консульством, опасно раненый ружейным выстрелом, Г. В. Брандт увезен в Суэц, секретарь консульства Ф. Ф. Никитников цел и невредим; консульство не было разграблено, а христианское население находится под защитою английских и французских военных судов, которые весьма быстро явились со своими страшными для арабов пушками и ружьями и стояли наготове на Джиддинском рейде. Тем не менее я ужасно опасался за целость своего семейства и не знал, как вырваться из Мекки. В случае каких-либо неприятностей надеяться на охрану и содействие турецких властей нельзя было и думать, так как турки и сами едва здесь держались, потакая самовольству и грабительским наклонностям арабов; кроме разрушения дезинфектора, о чем я упомянул выше, они разграбили здесь больницу, грабили и убивали паломников и вообще проезжающих по дорогам к Медине и Джидде, и все это при молчаливом и пассивном отношении турецких властей. Ввиду такой слабости правительства султана, которого арабы хотя и почитают как халифа, но очень мало слушаются, оставаться мне на неопределенное время в Мекке было более нежели опасно; здесь я был не как чиновник русского посольства, а как простой смертный, частное лицо, прибывшее для совершения хаджа. Между тем население города, наэлектризованное
