оставит все себе, ибо такова доля матери.
– Отпусти, – взмолился он, склоняя голову к ее плечу. – Если любишь…
Конечно, любит. Ради любви все… и ради справедливости… ради него…
– Скоро, – пообещала она, перебирая тонкими пальцами кудри. – Скоро все закончится, мальчик мой… и ты оживешь. По-настоящему оживешь… я нашла способ.
Гроза стихала.
И мертвецы рассыпались белым крошевом.
Отступали.
– Я согрею тебя, – она набросила на плечи сына шубу, пусть в этом и не было смысла. – Поверь… пожалуйста… в последний раз поверь.
– А если не выйдет?
Он смотрел в ее глаза с такой тоской, что сердце сжалось.
– Если не выйдет, – женщина облизала обветренные губы, – тогда я позволю тебе уйти…
– Спасибо, мама…
Глупенький ее мальчик.
Такой наивный.
На другом поле кипело пламя.
Оно летело по земле, оставляя черные следы ожогов. И снег вскипал. Шипела, плевалась вода, умирая в сердце огненного вихря. А он поднимался выше и выше.
До самых небес.
И те выгибались, страшась обжечься.
Звезды горели яркие, что угли. А угли хрустели под босыми ступнями, словно лед. Пламя цеплялось за пальцы азарина. Огненными нитями собиралось в ладонях, свивалось в ручьи, а ручьи разрастались реками.
– Не стоит бояться огня, – сказал Кирей и сунул руки в огненный вихрь. – Оно твоя суть.
Арей стоял в отдалении.
Он был бос.
И простоволос.
Он глядел на огонь жадно, но не решался протянуть руку.
– Сути невозможно лишиться и остаться живым… собой. – Кирей подбросил с ладони огненную птицу. – Поэтому… ты или зажжешь огонь…
– Или?
– Или умрешь.
– Сегодня?
– А чем тебе вечер не нравится? Тихо, спокойно… небо вон какое…
Завеса пламени окрашивала звезды алым.
– Вечер неплохой… но как-то я… морально не готов пока…
– А зря. Смерть, она такая… – Кирей усмехнулся. – Ждать, пока изготовишься, не станет. Страшно?
Арей тряхнул головой и признался:
– Страшно.
– Ты свободен уйти. Держать не стану. Уговаривать тем паче.
– Но я все равно умру.
– В какой-то мере. – Глаза Кирея полыхнули алым. – Возможно, ты умрешь физически. Когда то, что в тебе осталось, погаснет. И это, поверь, далеко не худший вариант. Но…
– Но?
Арей ступил на выжженную землю.
– Если убрать суть явления, то само это явление перестанет быть собой. Понятно объясняю?
– Не слишком.
Пламя отпрянуло, но тотчас потянулось к новой игрушке. Оно, новорожденное, почти отпущенное на свободу – нить Киреевой воли была слишком тонка, чтобы обращать на нее внимание, – было любопытно. Ему
