не беспокоиться, улетела на Лазурный Берег, где обитали новейшие российские миллиардеры, продукты скрещивания советского времени и перестройки. Улетела за обещанной помощью для выставки.
Один из них, самый умный, пожалуй, скупил на корню целую коллекцию картин Зимина. Делал это он вовсе не потому, что любил живопись, тем более современную. Искусством он занялся, когда поменял жену.
Жены ему помогали быть похожим на других людей, то есть иметь пристрастия, увлечения, свободное время. На самом-то деле его интересовали только комбинации, из которых происходили его деньги и возможности.
В душе он, наверное, был игрок – наподобие тех, что играют в покер, – но натура у него была другая. Во всем он был скрытен, избегал любой огласки и даже радовался осторожно, застенчиво улыбаясь одними губами. А серые, чуть навыкате глаза его, окаймленные бесцветными ресницами, никогда не веселились, всегда были настороже.
– А он очень богатый?
– Очень – не то слово.
– Так почему он так много женится? У него проблемы?
– Вот это уж не знаю. У каждого он свой, пр-р-роклятый половой вопрос.
– Подождите, подождите, а почему они уходили от него?
– Во-первых, я этого не говорил. А во-вторых, женщины, насколько я вас понимаю, деньги, конечно, любят, но разве можно долго спать с роботом?
– Долго – это сколько?
– Вот так и начинают торговаться.
– Старая шутка.
– Так и я не молодой.
– Не заметила.
– Правильно, дедушек обижать не хорошо.
– Напрашиваетесь на комплимент?
– Очень люблю.
– Поэтому и не скажу. – Ксения потянулась, выгибаясь почти в дугу, своим гибким, чудесной красоты телом, c торчащими вверх, словно дички на стволе яблони, темно-багровыми сосками небольшой груди – каждая из них легко умещалась в ладони, – повернулась к Зимину и уткнулась носом ему в шею.
Любили они друг друга в темноте уютного, но тесного номера. В переулках возле Елисейских Полей полно таких гостиниц, где можно спрятаться от чужих глаз.
– Почему он вам помогает?
– Его жена меня любит.
– Любит?
– Ну не так, как художника, конечно, но иногда поглядывает.
– Как же вы все видите?
– Я глазастый.
– На что это она могла поглядывать?
– На то самое. Как и ты.
– Это когда я так поглядывала?
– Ты просто слопала меня глазами.
– Знаете что, давайте вы помолчите немного?
– Как скажешь, солнышко.
Иногда Зимин, точно зная дату своего рождения, сам удивлялся, почему он так странно стареет.
Неужели только лекарство доктора Пети тому виной? Или гены любви у него какие-то особые?
Ведь
