и тяжелые «ТБ-3» с Сещинского аэродрома на восток. Многие из тех, что носили золотистые крылышки в голубых петлицах, уже отдали свои молодые жизни за Родину где-нибудь под Москвой или под Сухиничами, под Духовщиной или Кировом.
Да, не узнать теперь Сещу. Вон у полуразрушенного здания ДКА – бывшего Дома Красной армии, где до войны работал телефонистом Анин брат Сережа и где так часто по вечерам Аня танцевала с летчиками, у входа в офицерское казино выставлен щит с афишей кинофильма: «Покорение Европы». Написано, конечно, по-немецки. Тут и там ветер шевелит трехцветные полотнища с черной свастикой. Людно, тесно стало в авиагородке. Кругом пестрят, мелькают немцы в разноцветных униформах, тарахтят на разные голоса моторы, снуют автомашины, мотоциклисты, велосипедисты… На ходу Аня окидывает взглядом знакомые объекты – казармы летчиков, взлетно-посадочной техчасти, батальон аэродромного обслуживания, штаб батальона связи, штаб автотранспортных колонн, штаб охранного батальона, штаб ГФП – тайной полевой полиции, технические мастерские…
«Ахтунг! Ахтунг!» – кричит репродуктор на вышке управления полетами. По улице, недавно заасфальтированной поляками, проносится юркий черный «мерседес» коменданта аэродрома капитана Арвайлера. В другую сторону, погромыхивая, тянется колонна крытых «бюссингов». Вдали виднеются крыши огромных ангаров. Там штаб 31/XII, там аэродром, туда не пускают русских. Только мельком увидишь вдоль светло-серой бетонки ряды зелено-голубых самолетов. Но Аня знает: пять дней назад на аэродроме стояло 230 самолетов отборных эскадр люфтваффе. Знает точно – каких, сколько. Потому что Аня Морозова давно уже не только прачка.
По трем железнодорожным веткам, проложенным от магистрали Рославль – Брянск, бегут приземистые немецкие эшелоны. На разгрузочных станциях за зданиями складов – грохот и лязг сцеплений вагонов, стук молотков и топоров, гортанные команды и крики, и в этот шум мощно врывается нескончаемый шум с аэродрома – рев прогреваемых моторов. Аню оглушают паровозные гудки, гул дизелей. Распахнуты ворота складов бомб, боеприпасов, обмундирования, продовольствия. Аня видит на товарном перроне обнаженное чрево авиамотора самолета «Фокке-Вульф-190А-4» – мотора БМВ 801 Д2, мощность – 2100 лошадиных сил, – невероятно сложного, безотказного, составленного из мелких и больших деталей, и ей кажется, что этот мотор – символ всей авиабазы, огромной и грозной катапульты люфтваффе, которая вот уже много месяцев выстреливает в небо, на восток, самолет за самолетом. А самолеты эти сеют смерть там, где в окопах и блиндажах засели парни в серых шинелях, на переправах и станциях, в далеких больших городах.
Гитлеровцы считают неприступной свою авиабазу – это осиное гнездо люфтваффе. За последние недели Аня и ее друзья очень внимательно приглядывались и к этим тяжелым зениткам, что стояли недалеко от контрольно-пропускного пункта у выхода из военного городка, к пеленгаторам с крутящимися крыльями, к зловещим амбразурам дотов на подступах к Сеще.
На улицах городка, словно
