мальчишек.
– Ну, иди, говори! – зло пробормотал Леонид. – Интересно, что он тебе ответит. Помни, что я на военной службе.
Было ещё темно, когда поручик Токарев и подпоручик Цуканов повели свой отряд, состоявший из ста человек, в наступление на Циммермановку. Со стороны реки были смутно видны дома деревни и валы из снега, облитые водой. За валами изредка перебегали с места на место партизаны.
– Больше спокойствия! – кричал Токарев своей молодёжи. – Пулемёты – на фланги! Задайте жару товарищам! Лучше применяйтесь к местности. Пусть каждая льдина будет вашей крепостью. Помните, что это трусливая сволочь, которая удерёт, когда увидит, что мы твердо решили взять Циммермановку. Ну, ребята, с Богом, в цепь!
А там, за валами, брюнет с серыми глазами говорил своим людям:
– Пусть сунутся, белые гады! Пусть попробуют! Эх, если бы пулемётик бы нам! Но нас, товарищи, больше и стыдно будет отступать перед мальчишками. Помните – подпустить как можно ближе, чтобы даром патронов не терять. Товарищ Фролов!
Белокурый гигант весело козыряет:
– Я здесь, товарищ Тряпицын!
– Вы мне отвечаете за левый фланг. Я буду на правом.
– Будьте уверены, товарищ Тряпицын! Не впервой! Пусть сунутся. Встретим!
Гигант быстро бежит на левый фланг.
– Товарищи переплётчики! – весело говорит он притаившимся и синим от волнения людям. – Слушай мою команду! Пока не скажу, – огня не открывать. Кто не будет слушать – того по морде. У меня разговор короткий. Поняли? Ну, вот, внимание! Идут, белые гады!
На белом саване снега растянулась тоненькая цепочка тёмных фигурок.
– А хорошо идут, гады! – понимающе говорит Фролов и подаёт патрон в ствол. – Вот так мы на Митавском шоссе наступали с 9-м Сибирским полком. Красота!
Цепь приближалась. Видно было, как пулемётчик продёргивает ленту, пристраивает пулемёт за льдиной.
– Ну-ка, вспомнить, что ли, старинку! – говорит Фролов. – Вы не стреляйте, только я.
Он прицеливается, стреляет. Около пулемётчика поднимается снежная пыль.
– Промазал! – сокрушённо бормочет Фролов. – Ну-ка, ещё разок.
Он стреляет. Пулемётчик взмахивает рукой и падает на бок.
– Есть! – Фролов сверкает глазами. – Ну-ка дадим по патрону. Справа – начинай!
Две фигурки упали, остальные залегли. Немедленно открыли огонь. Запел свою машинную песню и пулемёт, потом второй. Три-четыре партизана повалились, один громко и протяжно застонал.
– Ну, заныл! – брезгливо поморщился Фролов. – Ну-ка, товарищи, давай почаще!
Бой разгорался. Стало светло, что было не в пользу наступающего по ровному снегу отряда Токарева.
– Лёня, смотри-ка! – крикнул юный реалист розовощёкому Синцову. – Вон там бегает один взад и вперёд. Я уверен, что это Тряпицын. Про него говорят, что здорово храбрый.
