по мелочам. Он стал более скрытным, однако много ли на свете подростков, которые, взрослея, не стремятся хранить свои секреты от взрослых? Но затем встал вопрос о взаимном доверии. Мы давали Скотту деньги на приобретение вещей, например, в «Уолгринсе», а он возвращался, купив едва ли половину необходимого и с пустыми карманами. Возросла его забывчивость. Ухудшились оценки в школе. Скотт часто заявлял, что им ничего не задали на дом, но затем из школы приходило уведомление: ваш сын не сдает домашние работы и часто прогуливает занятия. Правила, которых он прежде свято придерживался: честность с нами, выполнение обещаний, своевременная явка домой, – больше ничего для него не значили.
Я никогда не считал спиртное и травку причиной всего этого. Я был далек от дидактики дешевых пропагандистских фильмов, уверявших, что именно марихуана столь пагубно воздействует на умы подростков, обращая их против своих родителей. Мне казалось, основной причиной являлся переходный возраст. И еще желание влиться в свой круг. Скотт связался с парнями, для которых спиртное и дурь стали частью образа жизни, и, когда в конце лета они вернулись к себе в Огайо, у нашего мальчика уже тоже появились вредные привычки.
Мы молили Бога, чтобы это оказалось лишь кратким этапом в развитии его личности. Все юнцы ставили на себе подобные эксперименты, верно? Кому не доводилось выпить лишнюю кружку пива, выкурить на косячок-другой больше, чем подсказывал здравый смысл? И все же мы читали ему нотации – неоднократно и долго – о необходимости сделать в жизни правильный выбор. Боже, какая чушь собачья! На самом деле парень нуждался в хорошем пинке под зад. Ему можно было помочь, только посадив под замок, пока ему не исполнилось бы двадцать.
И, возможно, если бы нам хватило ума понять, что он перейдет на нечто более крепкое и опасное, мы бы так и поступили.
Потому что при вскрытии в его крови обнаружили следы не только пива и травки.
Мы с Донной бесконечно обсуждали, как выручить его из беды. Записать в специальную программу реабилитации, например. Ночами напролет мы сидели в Интернете в поисках выхода, читали истории, написанные другими родителями, обнаружив, насколько мы не одиноки в своей беде, хотя это и не приносило ощутимого утешения. И по-прежнему не знали, какой путь наилучший, как нам быть дальше. Мы в разных вариантах и в разной степени прибегали к разным способам, но одинаково безуспешно. Кричали. Пилили. Подвергали эмоциональному шантажу. Сулили вознаграждение за примерное поведение. «Сдай этот экзамен по математике, и получишь новый айпод». Пытались внушить чувство вины. Я говорил ему: то, что ты творишь, убивает твою маму. Донна твердила: твои поступки сводят в могилу отца.
Но в глубине души мы все же позволяли себе думать (по крайней мере я): да, все плохо, но не так уж плохо. Миллионы детей в подростковом возрасте имеют те же проблемы, но благополучно со временем выбираются из них. Я сам, будучи подростком, не то чтобы часто напивался, но раз в неделю непременно позволял себе лишнее.
