от европейских образцов уделило внимание немало специалистов по русской истории в России и за рубежом. Еще в первой половине 2000-х годов на страницах американского исторического журнала «Критика» развернулся спор, насколько модель ориентализма, предложенная Саидом, имеет универсальное значение и, в частности, насколько она применима к истории царской России. Впоследствии эта подборка статей была напечатана в виде книги на английском и даже чуть раньше как часть сборника «Российская империя в зарубежной историографии» – на русском языке[7].
Выход настоящего сборника свидетельствует о том, что проблематика ориентализма находит понимание не только в странах третьего мира и бывших колониальных метрополиях, но и в России. Исследования в этой области продолжаются. Книга эта выросла из небольшого сборника, изданного на английском языке Сейедом Джавадом Мири в Великобритании в 2013 г.[8]. Ее выпустил Институт гуманитарных исследований и культурологии в Лондоне. В сборник вошли преимущественно работы специалистов в области социальной теории и отдельных антропологов. Ни один из них Россией специально не занимался. В выпускаемой ныне книге публикуются переводы статей из сборника 2013 г. Вместе с тем в него вошли работы российских востоковедов, историков-русистов и антропологов. Объектом исследования большинства из авторов сборника служат мусульмане – как население регионов, традиционно исповедующих ислам, так и мигранты, а также изучавшие их востоковеды эпохи колониальных империй и последовавшего за ней в России более чем 70-летнего советского периода. Российские участники сборника относятся к разным научным школам, научным и образовательным учреждениям, при этом большинство из них представляют академический Институт востоковедения в Москве. Тематически книга делится на пять больших разделов. В первом из них исследуется опыт концептуализации Востока в позитивистской ориенталистике XX в., а также ее ответы на вызовы постколониальных исследований и, в частности, концепции Э.В. Саида. Во втором предложен анализ интеллектуального наследия ориентализма в современном социальном знании. Здесь исследуются причины неприятия подхода Саида на постсоветском пространстве и региональные особенности поздних советских форм классического лингвистического ориентализма на примере советской Средней Азии и Казахстана. Третий раздел посвящен проектам, которые власти колониальных держав разрабатывали совместно с ориенталистами для того, чтобы переварить в недрах империи своих «чужих», от бедуинов на границах Османской империи, после Арабского восстания 1916–1918 гг. частью превратившихся в поданных Британской империи, до российских «восточных инородцев» и «туземцев», включая так называемых сартов, под которыми Российская империя понимала завоеванное оседлое мусульманское население Туркестана. Одним из постулатов ориентализма Саид верно называет извечный страх перед «восточной опасностью», все равно – желтой
Orientalism and Empire in Russia / Ed. by M. David-Fox, P. Holquist, A. Martin. Bloomington, 2006; Российская империя в зарубежной историографии / сост. П. Верт, П.С. Кобытов, А.И. Миллер. М., 2005. С. 273–388.
Orientalism: A Eurocentric Vision of the Other’ / Ed. by Seyed Javad Miri.L.,2013.
