ей улице не было ни единой души, да и машин тоже не было. Но это странное обстоятельство на фоне остального не особенно удивляло, так, отметилось где-то в сознании. Не нравилось мне другое, и немного пугало: На стенах старых зданий краем глаза я замечал, – кое-где проступают очертания синих деревьев, мне даже слышался шум ветвей где-то высоко вверху. Но как только я поворачивал голову – видение пропадало. Это у меня бред начался от высокой температуры – решил я, надо мне поскорее домой и в кровать!
Да что ж такое! Вот, опять сбоку стена дома качнулась, и на ней ясно проступили ветки, покрытые синей листвой. Даже шелест листьев слышно. И как бы птицы какие-то свистят и щебечут. А какие у нас тут в городе птицы могут быть? Вороны разве что каркают, ну, может, воробьи еще иногда чирикают… Я остановился и тряхнул головой. Вокруг опять была звенящая тишина морозного утра. Ветки пропали, серая стена стояла очень даже реально, вон трещина от окна тянется, кое-где на ней иней в лучах утреннего солнца поблёскивает. Моя рука сама потянулась проверить её надёжность, ощутить холодную шероховатость бетона… Но нет, что за глупости! Я, вдруг испугавшись, отдёрнул руку и сунул в карман. Уж не знаю, что такого угрожающего мне привиделось, но я отшатнулся от дома и ноги сами понесли меня подальше от стены. Отойдя на приличное расстояние, я оглянулся – дом как дом, ничего особенного. Но на всякий случай я теперь старался смотреть только вниз, на утоптанный сотнями ботинок снег, но мне всё же иногда казалось, что где-то совсем рядом, чуть левее, чуть правее колышутся ветви, покрытые густой синей листвой.
Вот же как неудачно вышло! Пал Саныч, наш математик, конечно ни за что не поверит же в такое совпадение – чтоб именно сегодня, когда контрольная по математике, я неожиданно заболел. Ну и ладно! Я же честно старался дойти в школу! Хотя еще с самого моего пробуждения было ясно, что нужно было мне оставаться в постели и ровным счетом ничего делать я не могу, кроме как болеть при строгом соблюдении постельного режима, как сказала бы наш участковый врач. Так нет же! Потащило меня чувство долга в школу! А теперь, когда окончательно стало ясно, что я не в состоянии не то что контрольную писать, я и иду-то шатаясь, еле передвигая ноги, теперь приходится с полдороги разворачиваться на 180 градусов и с огромным трудом топать обратно.
Мне казалось я уже не в силах сделать и шага, вот сейчас ноги мои окончательно откажут, и я опущусь прямо на утоптанный снег. Но в голове в такт шагам пульсировало: домой, нужно добраться домой! И я, как заведенный автомат переставлял ноги. Я свернул к остановке – обычная дорога до дома вдруг показалась очень длинной, и дойти пешком представлялось просто невозможным.
Дотащившись до автобусной остановки, я не глядя швырнул на скамейку рюкзак и уже повернулся к ней спиной намереваясь сесть, но мой зад вместо холодной доски против ожидания коснулся мягкого, тут же сзади вдруг взвизгнуло, и огромная лохматая серая тень понеслась прочь. Я оторопело проводил взглядом собаку, вокруг опять поплыли синие деревья, и тогда я закрыл глаза и в изнеможении опустился прямо в сугроб, заваливаясь спиной к фонарному столбу. Последнее, что помню, перед тем, как мое бедное сознание окончательно погрузилось во мрак – у меня под плечом неожиданно мягко спружинило…
Очнулся я, похоже, не скоро. Прямо перед моим лицом на зеленой ветке сидела огромная, размером с чайное блюдце бабочка, шевелила зеркально-перламутровыми крыльями и смотрела на меня. Именно разглядывала меня, я это ясно чувствовал и еще подумал – У нас таких не бывает. И таких зеленых листьев с синим отливом, на деревьях у нас нет, особенно зимой – так это точно. И сам у себя спросил: «Если У НАС – это ТАМ, то ЗДЕСЬ – это где?». И вдруг какой-то маленький голосок ответил – это ТУТ. Начались глюки, славненько. Голова моя, впрочем, уже не болела, а вот пить – хотелось и было оччень жарко. Последнее, впрочем, было как раз объяснимо – вокруг явно не зима, откровенно говоря – наоборот, лето в нашем понимании. Ни снега, ни сугробов возле домов, и самих домов, кстати, тоже вокруг не было. То есть отключился я на зимней площади Горького, а очнулся (или как раз еще не очнулся?) на летней лесной полянке. Одет я был по-прежнему, по-зимнему, а солнышко таки припекало сквозь ветви деревьев. Когда я снял куртку и свитер, мне прямо дышать легче стало. Я было поколебался – не снять ли и футболку, промокшую от пота, да решил повременить – и на мне обсохнет.
Зеркальная бабочка, похоже, была не из пугливых, она порхала вокруг, присаживаясь то на одну, то на другую ветку возле меня, а раз даже села мне прямо на голову. И только я развесил свою снятую одежду на ветки, стал отряхивать джинсы от сухих листьев, не от необходимости, а так, лишь бы чем-нибудь руки занять пока дельная мысль появится – в смысле, что делать-то дальше, так вот в это время бабочка прямо агрессивно по отношению ко мне настроилась. Отлетит подальше, развернется и пикирует на меня. Я привык о бабочках думать, как о существах безобидных, по крайней мере, безвредных, а потому не очень испугался, но рукой отмахиваюсь, значит. И слышу – зовет меня кто-то тем же тоненьким голоском. Причем слышу я это, будто через помехи на радио, издалека откуда-то. И говорит голос мне что-то типа – Идем, скорее! Идем, надо идти! Я и вокруг оглянулся и
