столик, Ахманов сказал:
– Круто встанет, кореш, не меньше лимона в еврах. Телка у тебя видная.
– Меньше лимона мне западло платить, – ответил новый русский и ударил в грудь кулаком. – Что я, фраер или чмо какое!
– Мой навар – тридцать процентов, – уточнил Ахманов.
– Веник ты, – сказал новый русский. – Сорок даю! В натуре! – Тут он сорвал с грудей цепь толщиною в палец и метнул ее в ноги Ахманову. – Это тоже тебе! Для фарта!
– Подбери цепку. У меня своя есть, – строго сказал Ахманов.
У него в самом деле была золотая цепь с золотым свистком, подарок президента «Люфтганзы» Петера Краузе. Очень, очень длинная! Чтобы свисток висел у пупка, приходилось четыре раза обматывать ее вкруг шеи. Поглядев на эту цепочку, новый русский понял, что Ахманов хоть и писатель, но не лох. А затем спросил, как деловой делового:
– Кейс заносить?
– Заноси, – со вздохом промолвил Ахманов.
Взял он этот кейс с еврами и отправился с женой к Гасану. Обычно они встречались в тенистом садике позади гашишекурильни, но на этот раз Гасан сидел внутри, посасывая наркотическое зелье из кальяна. Жена Ахманова принюхалась и сказала:
– Иди один к своему турку. Воротит меня от этого запаха.
– А переводить как же? – спросил Ахманов.
– Разберетесь. Он английский понимает, а ты уже поднаторел в турецком, – молвила супруга. – Главное, не говори ему хайван – скотина, значит. И не перепутай кыз с дунгыз. Кыз – это девушка, а дунгыз – свинья. Не обижай человека!
Кивнув, Ахманов переступил порог, опустился напротив паши Гасана, сидевшего под роскошным ковром, и положил кейс на колени. Выпили кофе, покурили гашиша. Потом Ахманов хлопнул по чемоданчику ладонью и произнес на английском:
– Мильен! Евро!
– Вай-вай! – откликнулся Гасан, но как-то без энтузиазма.
– Мильен, – повторил Ахманов и спросил: – Кыз?
Гасан стал совсем печальный. Дернул бороду, крашеную хной, и ответил на русском:
– Шайтан девка! Ны хочет! Савсэм ны хочет!
Паша махнул рукой, ковер отодвинули, и Ахманову открылся дворик позади курильни. Там, у фонтана под пальмами, Лолита обнималась с молодым красавцем-арабом. Увидев Ахманова и кейс, она яростно замотала головой.
– Саудавски шейх, – сказал Гасан, тыча в араба пальцем. – Вай, не мочь отказывай! Бик бай!
Ковер снова задвинули. Паша окинул кейс тоскливым взором и с сожалением развел руками. Потом заговорил на турецком и произнес целую речь, из которой Ахманов не понял ни слова. Наконец огладил бороду, воздел руки вверх и молвил:
– Аллах акбар!
– Конечно, акбар, – согласился Ахманов и, забрав кейс, покинул курильню.
Супруга поджидала его на улице.
– Чего там Пашка наболтал? – спросил Ахманов. – Ты слышала?
– Слышала. Очень извинялся. Еще миллион жалел.
