на петлях, поставил мальчика на камни мостовой и произнёс:
– Заходите. Ждут вас уже.
…Ратибор внимательно рассматривал расстеленный перед ним на полу дома доспех арконского воина и лежащее рядом прочее оружие. Только час назад он столкнулся с горем. Настоящим горем, которое пришлось испытать тем, кто приехал из старых земель. Его словно опалило словами мальчишки, и он, поддавшись чувству, велел определить его с той, что являлась его тёткой, в учебную слободу. Вырастет парень настоящим воином, сможет отомстить за павших братьев и сестёр да родителей. А жёнка… Что – жёнка? И ей дело найдут. Тайники да розмыслы[13] всё, что можно, о старых землях да людях, там живущих, узнают да запишут – будущим розмыслам на пользу пойдёт. Нельзя родные края без присмотра оставлять. Ещё придёт время, когда славы возвратятся домой, чтобы вернуть отчие края истинным богам, изгонят заразу Трёхликую.
Однако то, что князь видел перед собой, ему не нравилось. Очень не нравилось. Доспех сделан грубо. Качество металла низкое. Это даже не сталь, а обычное закалённое железо из простой ручной домницы. Следы ударов молота, скверная пайка крупных, слишком крупных колец. Даже доспех отца, Брячислава Вещего, висящий в детинце Славграда на почётном месте, сделан лучше.
Ратибор наклонился, взял меч. Взмахнул, примеряясь к балансу… Скверно. Неуравновешен. Следы ударов вражеского оружия. Прищурился, вглядываясь в рисунок стали, – это не булат. Нечто среднее. Лезвие тупое. По сравнению со славгородскими мечами, конечно. Там, может, это и нормальное оружие… Положил обратно. Тяжёлый нож-скрамасакс даже смотреть не стал – неуклюж, неудобен. Их оружие, опять же, лучше.
Поднял лук, тронул тетиву пальцем – запела она на разные голоса. Попытался натянуть – лук с жалобным хрустом переломился в середине. Тетива же осталась невредимой. Да что же это такое?! Они что там, на родине, совсем оружие доброе делать разучились? Подобрал обломки, снял тетиву, подивился невиданному материалу. Ровный, тонкий, гладкий. Скользит в руке нежно. Подумал, подошёл к стене, снял тяжёлый боевой лук славгородцев, упирая коленом в седло, согнул оружие, надел арконскую тетиву… Выдержала! Снова тронул пальцем – звук был совсем другой! Чистый, звонкий… Попытался натянуть, сколько хватило сил… Рога почти сомкнулись, но тетива держала… Отпустил… и с оторопью уставился на разрез, из которого хлестала струёй кровь… Спохватился, выбежал наружу, подозвал отрока. Тот метнулся опрометью, принёс ларец со снадобьями, по пути кликнул лекаря… Старик долго пенял князю, словно неразумному дитя, – едва не располосовал себе тот сухожилия струной тонкой, словно женский волос. Зато понятно стало, что за щиток непонятный среди доспехов был: прикрывал он запястье той руки, что лук держит. А тетива хороша! Тонкая и прочная на диво! Да только если Малх Бренданов действительно выдумал то, о чём речь в письме была, то луки, да многое другое, уже ни к чему…
Взглянул в окно – уже стемнело. Пора и самому спать идти. Добрыня-то, как челядинцы доложили, едва поел, так за столом и уснул. И не мудрено
Розмысел – разведчик.
