и бесшумно прошел мимо. Во всяком случае, не помню, чтобы меня насторожили какие-нибудь признаки прерванного сна или тревоги, пока я не подошел к спальне госпожи – тут мое сердце чуть не выскочило из груди. Теперь, когда все должно было решиться, ужасные предчувствия снова нахлынули на меня. Потрясенный, обессиленный страхом, я был не в состоянии отворить дверь. Как я вынесу кровавое зрелище, которое рисовало мне мое воображение? Что ждет меня за дверью? Еще несколько шагов, и кошмар, мною же порожденный, станет явью. Прав ли я, что решился потревожить госпожу? Сомнения еще были. А вдруг все же предчувствия меня обманули? Что, если она жива и здорова? По крайней мере, это будет отсрочкой страшного приговора. Что же мне делать? Нет ничего хуже неопределенности. Если я не могу устранить зло, значит, должен найти в себе силы вынести то, что мне предстоит увидеть. Узнать правду необходимо, иначе мой рассудок просто не выдержит.
Преодолевая страх и чувство вины, я медленно вошел в спальню – взгляд устремлен в пол, каждый шаг дается с трудом. Но вот половина пути уже пройдена. Никаких звуков, похожих на стоны умирающей, я не услышал. Наконец, сделав над собой нечеловеческое усилие, я заставил себя посмотреть.
Ничего, что подтвердило бы мои опасения. Вокруг царили тишина и спокойствие. Сердце от радости подпрыгнуло. Может ли статься, вопрошал я, что меня ввели в обман ночные тени? Нет, этого недостаточно, надо убедиться окончательно.
Кровать стояла в глубине алькова. Я хотел знать точно, что с госпожой все в порядке. Как избавиться от сомнений? О двусмысленности своего поведения я не думал. Если она в постели, и мое вторжение разбудит ее? Она откроет глаза и увидит, что я склоняюсь над ней. Как я объясню столь неожиданное и непристойное проникновение в ее покои? Я не могу рассказать ей о своих страхах. Не могу признаться, что мои руки обагрены кровью ее брата.
Разум отказывал мне, словно разучившись мыслить. Суть происходящего ускользала от меня. Но никакие препятствия не сумели бы в тот момент охладить мой порыв.
Оставив лампу на столе, я приблизился к кровати и, медленно отдернув полог, удостоверился, что госпожа спокойно спит. Мгновение постоял, вслушиваясь. Ее сон был глубок и безмятежен, даже дыхание не нарушало тишину спальни. Тогда я задернул полог и отошел.
Невероятное блаженство и безмерная нежность наполнили мою душу! Ужас отчаяния сменился несказанной радостью. Я даже замер на миг, упиваясь охватившим меня счастьем. Увы! Это быстро прошло. Безумие, черным наваждениям которого действительность противопоставила прекрасный образ, опять захлестнуло мой разум.
Да, думал я, она жива. Она безмятежно спит и видит благостные сны. Она не ведает подстерегающей ее судьбы. На несколько часов отодвинуты мука и смерть. Она проснется, и тут же фантом, оберегавший ее сон, испарится. Печальная новость все равно станет ей известна. «Увы, моя благодетельница! Не может убийца твоего брата наслаждаться
