я должен защитить ее великодушное сердце от мучительной боли и обиды.
Однако я долго не мог ни на что решиться. Казалось, мне не нужно убеждать себя в необходимости расставания, но каждый день я все откладывал этот момент. Казалось, у меня хватит сил при встрече объясниться с ней, но, когда она заговаривала со мной, я терял дар речи. Каждый раз, придумывая новые оправдания своей нерешительности, я с радостью ухватывался за любую тему, как бы далека она ни была от тех мыслей, что не давали мне покоя.
Под гнетом раздирающих меня страстей пошатнулось мое здоровье, и госпожа не преминула это отметить. С заботливым участием она осведомилась, что со мной происходит, почему я так подавлен. Ситуация располагала к откровенности. Самое время было все рассказать, но я, сославшись на недомогание, заверил ее, что волноваться не из-за чего и скоро мне станет лучше. Волей-неволей ей пришлось принять мои невразумительные объяснения.
Так проходили день за днем. Я продолжал рефлексировать, ощущая, что промедление лишь усложняет задачу. Наконец, собравшись с духом, я попросил миссис Лоример принять меня. Она, как обычно, была чрезвычайно любезна. Завязалась отвлеченная беседа, но госпожа быстро ее прервала, почувствовав, каким трепетом и смятением я охвачен. Она призналась, что давно наблюдает за мной и мой вид ее удручает. Затем, напомнив о своей материнской заботе обо мне, стала взывать к моему сердцу, умоляла объяснить причину, по которой я избегаю общения с ней и пребываю в унынии, что конечно же не укрылось от нее.
На это я мог ответить только одно:
– Госпожа, не хочу, чтобы вы считали меня капризным или неблагодарным. Я пришел сообщить вам о своем решении, и, поверьте, оно далось мне нелегко. Объяснить, почему я должен так поступить, увы, не могу. Но и вводить вас в заблуждение ложью не имею права – это было бы непростительно по отношению к вам. Дело в том, что я оставляю службу у вас и, увозя с собой память о вашей доброте, отправляюсь к себе в деревню, где надеюсь прожить тихую, спокойную жизнь.
Ее изумление было безграничным. Она не могла поверить своим ушам. Сначала подумала, что ослышалась. Попросила повторить, что я сказал. Поинтересовалась, не шутка ли это. Или, может, я имел в виду что-то другое и просто невнятно выразился.
Я еще раз заверил ее, что решение принято и непоколебимо, и просил не выпытывать причину, побудившую меня так поступить.
Она не могла смириться со столь странным, по ее словам, решением. Чем оно вызвано? Почему нужно скрывать это от нее? Какие между нами могут быть тайны? Ей трудно даже представить, что я намерен покинуть ее в такое время, когда она особенно нуждается в моих советах, в моей поддержке. Она непременно поможет мне найти выход из любой ситуации, а если что-то с ее стороны было не так, постарается это исправить. И увеличит мне жалованье. Думать о расставании со мной слишком мучительно для нее, и, прежде всего, она хочет понять, что так гложет меня
