свой звериный голод, – воинственные мысли отступают. Вечером следующего дня я нанес визит Инглфилду Мне не терпелось поделиться с ним своими умозаключениями, хотелось послушать, что он об этом думает и что ему и членам его семьи известно о поведении Клитеро.
Как обычно, меня приняли очень радушно. Вы знаете, какой человек Инглфилд, знаете, с каким отеческим участием этот старик всегда относился ко мне, как своевременно замечал заблуждения моего ума и вспышки страсти, увещевал и направлял меня. Помните Вы и то, как он пытался спасти жизнь Вашего брата, сколько долгих часов провел у постели умирающего и потом, когда помогал установить причину его смерти, – преподав мне бесценный урок покаяния и верности долгу.
Мы немного поговорили на общие темы, без обсуждения которых не обходятся подобные встречи, а затем я сразу перешел к тому, что теперь занимало все мои мысли, Вкратце сообщив ему о двух ночных происшествиях, я поделился с ним своими выводами.
Он сказал, что после моего последнего визита у него появились аналогичные подозрения, чему немало поспособствовали наблюдения хозяйки дома за Клитеро Характер ирландца с самого начала насторожил пожилую женщину. Она заметила, как он вдруг погружался в задумчивость или предавался меланхолии. Какие только ухищрения она не использовала, чтобы побольше узнать о его прежней жизни и, особенно, почему он был вынужден эмигрировать в Америку. Но даже с помощью самых изощренных уловок ей ничего не удалось выяснить. Он не прятался и не избегал ее – просто оставался глух ко всем намекам, а если она задавала прямой вопрос, отвечал, что не может сообщить о себе ничего достойного внимания.
В течение дня он старательно работал. Вечера проводил в безмолвном уединении. По воскресеньям неизменно отправлялся бродить – неизвестно куда, один, без спутников. Я уже отмечал, что он делил сарай с другим слугой, которого звали Амброз. Мисс Инглфилд решила расспросить компаньона Клитеро и обнаружила, что он гораздо общительнее ирландца.
Амброз путано и невразумительно стал жаловаться, что, с тех пор как они живут вместе, Клитеро без конца ворочается и разговаривает во сне, мешая ему спать. Его речь, как правило, бессвязна, но тон – слезно-протестующий, словно он молит о спасении от какой-то неминуемой беды, Выражения вроде «пожалейте», «будьте милосердны» перемежаются стонами и сопровождаются рыданиями. Иногда кажется, что он с кем-то беседует, и этот «кто-то» сулит ему нечто весьма заманчивое в обмен на услугу в каком-то опасном деле. Но у Клитеро все, что предлагает искуситель, вызывает лишь отчаянное возмущение и ярость.
Амброз, однако, не отличался любопытством. Клитеро не давал ему нормально выспаться, и он будил его, прерывая эти непонятные препирательства с несуществующим собеседником. Клитеро просыпался встревоженный и подавленный. Амроз пытался рассказать, что тот говорил во сне, но по отдельным ничего не значащим словам, которые ему удалось припомнить, трудно было что-то
