Въехав в город и миновав множество улиц, не встретил я внутри никого. Я удивлялся пышности и великолепию жилищ и не понимал, зачем по всем улицам расставлено такое множество статуй и нет никого из живущих. В размышлениях об этом вступил на просторную площадь. Посреди её стоял великолепный дворец. Множество каменных воинов составляли главный караул, иные из них расставлены были по разным местам, как бы стоя на часах. Удивление мое умножалось. «Неужели всё это только игра природы! – думал я. – Великий город без жителей, с одними только камнями вместо обывателей! Не может быть такое случайным произведением природы! Гнев богов пал на это место, и люди эти окаменели». Подумав так, пожелал я испытать, не найду ли кого внутри дворца. Я слез с коня, взошел и утвердился в мнении, что город этот был превращен в камень со всеми жителями, ибо во дворце я нашел множество окаменевших людей, в различных положениях: одни, казалось, разговаривали между собою, другие шли, иные сидели, другие смеялись, некоторые шутили над приезжим из деревни челобитчиком, как то обыкновенно случается в передних комнатах дворца.
Утвердившись во мнении, что всё это произошло от колдовства, я был в нетерпении от желания узнать причины всего произошедшего и, если будет возможно, избавить от такого несчастья жителей этого многострадального города. Наконец прошел я во внутренние покои, желая посмотреть, не оказался ли государь благополучнее своих подданных. Повсюду блистающее богатство не привлекло взоров моих, любопытство препроводило меня к великолепному престолу, который я нашел в отдаленной комнате. Девица невообразимой красоты сидела на нем, опершись на руку. Она так же, как и все, находилась в окаменении, но мраморная скорлупа не мешала видеть прелести и величия, рассыпанные в чертах ее, так что я не сомневался, что именно она была правительницей этой злосчастной страны. На коленях её лежало письмо, и казалось, что именно оно причинило печаль, видимую в лице девушки. Я любопытствовал узнать содержание его, и стал разбирать его сверху, переворачивал на бок, на другой, снизу, и хотя изучил все семьдесят два наречия, но не понял, как оно было написано. С досады бросил я его на пол, и в то же самое мгновение письмо обратилось в столб густого дыма.
Я отступил в удивлении, но не имел времени рассуждать о происходящем, ибо в тот же миг страшное девятиглавое чудовище, имеющее львиные ноги, исполинский рост и змеиный хвост, выскочило из дыма и бросилось на меня, чтобы разорвать на части. Когти передних лап его были больше аршина, и челюсти во всех головах наполнены были острыми зубами. Я обнажил саблю мою, призвал имя Добрады и одним ударом отсек зверю две головы и обе лапы. Кровь полила ручьём, чудовище застонало, но вместо отсеченных голов выросло у него по две новых, так что стало оно с одиннадцатью. Чудовище с новою яростью бросалось на меня, и я неутомимо отсекал его головы, но никак не смог бы я истребить его, поскольку каждый раз в отсечением одной головы вырастали две другие, если б не пришло
