style="font-size:15px;"> Глава седьмая
Москва, 1922
Таня шла так быстро, что пятилетний Миша едва поспевал за ней и жалобно повторял:
– Мама, я не могу, я сейчас упаду.
– Прости, Мишенька, – она сбавляла темп, но забывалась и опять бежала.
– Ты обещала, мы просто погуляем, а сама спешишь. Почему ты всегда спешишь? – хныкал Миша.
Таня взяла его на руки. В шубейке, в валенках он был тяжелый, она скоро стала задыхаться. В голове у нее звучал незнакомый женский голос с сильным акцентом: «Пожалуйста, не опаздывайте. У меня очень мало времени».
Таня хотела выйти пораньше, но няня скверно себя чувствовала. Пришлось взять ребенка с собой.
Она рассчитывала доехать на трамвае. Была бы одна, обязательно попыталась бы влезть в переполненный вагон. При неудаче решилась бы даже вскочить на подножку. Но с Мишей рисковать не могла, поэтому мчалась пешком.
Подошвы скользили, ледяной ветер бил в лицо.
– Мама, ты плачешь? – испуганно спросил Миша.
– Нет. Это из-за ветра слезы. Потерпи немного. Мы почти пришли.
В начале Гоголевского бульвара она опустила Мишу на землю, крепко взяла его за руку и пошла медленней. Встречу ей назначили в центре бульвара, на скамейке.
Она опоздала всего на пять минут и только сейчас заметила, что скамеек нет. Ни одной не осталось.
– Мама, мы уже пришли? Куда мы пришли? Тут ничего нет, – сказал Миша.
Какой-то пухлый совслужащий в ушанке, в новеньком дубленом тулупе, с портфелем под мышкой, остановился, пристально посмотрел на Таню.
– Гражданочка, мы с вами где-то встречались.
«Что, если звонившая дама прислала вместо себя этого типа?» – подумала Таня.
– Мне ваше лицо очень знакомо, – продолжал толстяк, – не хотите ли пройти в кондитерскую, погреться? Угощу вас какао и пирожными.
Вглядевшись в щекастое курносое лицо, в маленькие заплывшие глазки, она поняла, что перед ней никакой не посланник, а самый обыкновенный приставала.
– Мальчик, ты любишь какао? – обратился приставала к Мише и присел перед ним на корточки.
– Дядька, ступай прочь! – спокойно ответил Миша и показал язык.
Так научила его говорить няня, если кто-то незнакомый подходит на улице.
– Какой грубый мальчик, – строго заметил толстяк, – вы, гражданочка, плохо воспитываете своего ребенка.
– Пожалуйста, оставьте нас в покое, – сказала Таня.
– Напрасно брезгуете, мадам, – толстяк фыркнул и пожал плечами, – при вашей болезненной худобе, да еще с довеском в виде ребенка, вы, как говорится, дамочка на любителя. Вам, прошу пардону, кочевряжиться не надо.
– Уйди, дурак! Как дам в морду! – крикнул во все горло Миша, затопал и замахал кулачками.
Вот этому никто его не учил. На детский крик стали оглядываться прохожие, и приставала поспешил исчезнуть.
– Мама,
