пальцами вытер слезы со щек.
Раздувая ноздри, адвокат старался дышать поглубже. Медленно выдохнув, он старался определить, проникает ли смертельный газ ему в кровь, начинает ли действовать. Рядом на сиденье лежал заряженный пистолет. В руке была наполовину пустая бутылка виски. Отпив глоток, он завинтил пробку и положил бутылку на сиденье. Снова глубоко вздохнул и закрыл глаза, пытаясь почувствовать действие газа. Как это будет – он просто потеряет сознание? Записка прикреплена к приборной панели над рулем. Рядом стоял пузырек с таблетками.
Он плакал и разговаривал сам с собой, уговаривая газ поспешить, черт бы его побрал, и убить его, пока он не потерял терпение и не воспользовался пистолетом. Он был трусом, хотя и упорным, и предпочитал потерять сознание, надышавшись газа, а не засовывать дуло себе в рот.
Он еще раз приложился к бутылке и почувствовал, как напиток обжег горло. Да, газ начал действовать. Скоро все будет кончено.
Он улыбнулся своему отражению в зеркале: план удался, скоро он умрет, а это значит, что не такой уж он и трус. Чтобы все это провернуть, тоже нужно мужество.
Плача и бормоча, адвокат отвинтил пробку, чтобы сделать, может быть, последний глоток. Виски из слишком резко наклоненной бутылки потекло по губам и бороде.
Никто о нем не пожалеет. И хотя эта мысль должна была бы причинить боль, адвоката утешало сознание, что ни один человек не будет опечален его смертью. Мать была единственным человеком, который его любил, но она умерла четыре года назад, так что ей он страданий не причинит. Был еще ребенок от первого, неудачного, брака, дочь, которую он не видел уже одиннадцать лет, но она в своей секте стала такой же сумасшедшей, как и ее мать.
Похороны будут скромными. Несколько приятелей-адвокатов да парочка судей, все в темных костюмах, будут с важным видом перешептываться под органную музыку в полупустой церкви. Никаких слез. Адвокаты будут сидеть, поглядывая на часы, пока священник не произнесет казенные слова о дорогих усопших, никогда не посещавших церкви.
На все уйдет не более пятнадцати минут, ничего лишнего. В записке на приборной доске просьба кремировать тело.
– О-о, – вздохнул он тихо, снова приложился к бутылке и, делая глоток, заметил в зеркале заднего обзора, как колыхнулись заросли за машиной.
Рикки увидел распахнувшуюся дверь раньше, чем Марк что-либо услышал. Дверь открылась резко, как от пинка, и неожиданно большой и толстый человек с красным лицом побежал вдоль машины, придерживаясь за нее и рыча. Рикки окаменел от страха и намочил штаны.
Марк только успел дотронуться до бампера, когда услышал звук открывающейся двери. Он на секунду замер, прикинул, не стоит ли залезть под машину, и эта нерешительность погубила его. Пытаясь встать, чтобы убежать, он поскользнулся, и в этот момент мужчина схватил его.
– Ты! Ты, маленький ублюдок! – взвизгнул он, держа Марка за волосы и толкнув на багажник. – Ах ты, маленький ублюдок!
Мальчик лягался, пытаясь высвободиться, но получил затрещину.
