пустые пластиковые стаканчики, которые Лаки без промедления наполнил. Сам он не расставался с серебряной рюмкой-наперстком, где ювелир выгравировал руны удачи, успеха и богатства. Дым, нарезающий лакомства дорогущим черным ножом, похожим на клюв хищной птицы, прищурился, рассматривая рюмку, качнул головой и сказал:
– Уверен, что у тебя еще припрятан пармезан или дорблю. И айфон последней модели.
– Не поверишь, пармезан еще утром съел, – парировал Лаки. – А сыр с плесенью не люблю. Ты считаешь меня выпендрёжником?
– Да, – не стал лукавить Дым.
– А ты, Кузя?
Девушка вскинула бровь и честно ответила:
– Мне это ново… Ладно, скажу: я женщина, а любой женщине нравится все красивое, вкусное и блестящее, так что не осуждаю, это точно. Но чтоб все было в разумных пределах.
– Вооот! – Лаки поднял перст и сделал глоток. – Что еще раз подтверждает твою теорию: Зона – женщина, ей тоже все это нравится, поэтому она меня и оберегает, ведь я тут один такой.
Виски растекся по венам, согрел и успокоил. Захотелось говорить, говорить, говорить… И Лаки продолжил:
– Частенько слышу, что мне завидуют, везению моему…
– Да, – подтвердила Кузя. – Я, вот, ни разу ничего не выиграла в лотерею, с артами не везет… Уверена, что халява – такая же сказка, как Дед Мороз, ничего мне не дается легко…
Лаки махнул рукой:
– С тобой все понятно, баба бабе завидует. Но вот ты, Дым… Ну почему вы все притворяетесь бедолагами, пьете всякую дрянь, вечно прибедняетесь… То есть к жизни относитесь скупо, вот и она для вас… жалеет, что ли. Ты ж, Дым, как и все сталкеры, далеко не бедный, один нож твой стоит, как дешевая машина, но и ты туда же! А ведь жизнь, она как бумеранг: ты радуешься, ей с того перепадает, и она тебя одаривает. Скупость – это грех, я щедрый, вот меня Зона и любит, да и сама судьба, она ж тоже баба.
Дым криво усмехнулся:
– Ты не щедрый, а просто с детством не распрощался, кичливость твоя – дешевые понты, пьешь то же говно, платишь за этикетку и гордишься этим, виски твой – на вкус такая же дрянь, как водка, и печень от него так же отваливается, – он поиграл ножом, прищурился. – Нравится?
– Видишь, и тебе человеческое не чуждо, – улыбнулся Лаки. – Дай взглянуть!
Лаки думал, сталкер откажет, но ошибся. Тяжелая вещица удобно легла в руку. Металл черный, исполнение необычное: лезвие напоминает клюв хищной птицы.
Улыбка Дыма стала шире, теперь он стал похож на сытого удава:
– Знаешь, как я его назвал? Поцелуй Иуды. Его мне подарили друзья перед моей смертью.
– Твоей смертью? – переспросил Себр.
Ага, малыш не знает историю Дыма, значит, он не постоянный член этой команды. Интересно, а Кузя? Спрашивать Лаки не стал.
– Они были уверены, что я умру, – продолжил Дым. – Продали меня и сестренку, Аню, вы ее знаете, на опыты. Помните скандал, когда разгромили
