(наглядно) одну из поз Камасутры (естественно, с Костей). Костя обрадовался, я – приуныла.
Поцелуй между Аленой и Толей длился, кажется, целый час. После того как они отлепились друг от друга, я поняла, что проиграла…
Теперь Толя смотрел только на Алену.
Когда Марек в нижнем белье Ритки пытался изобразить возле стула (за неимением шеста) эротический танец, входная дверь со скрипом отворилась и на пороге нарисовалась запыхавшаяся, раскрасневшаяся женщина средних лет. Полная, с нежно-голубыми волосами.
– Марек? – взвизгнула она и схватилась за сердце. – О боже! Что ты делаешь?
Мы как по команде повернули головы.
– Маша? – Судя по лицу, Марека сейчас должен был хватить удар.
– И где твоя больная мать? – Жена Марека громко всхлипнула. – Ты же сказал мне, что будешь встречать Новый год с ней! А Мишенька весь вечер по тебе скучал…
– Мишенька? – Алена выключила музыку и уставилась на женщину. – Кто это?
– Это наш сын!!! – выкрикнула несчастная и залилась слезами.
Судя по реакции Аленки, про ребенка она не знала.
– Мне соседи по даче позвонили, Ивановы, говорят, воры у вас. – Женщина ревела в голос…
Марек подошел к жене и обнял ее за полные плечи:
– Машенька, ты прости меня, дурака…
Ритка вскочила как ошпаренная и бросилась вон. Следом поплелась я, в дверях меня догнали Костя и Толя. Аленка вышла последней, гордо подняв голову и презрительно фыркнув.
Было четыре часа утра. Мы расселись по машинам – Аленка влезла к Анатолию, а Костя повез меня и ревущую в голос Ритку. Новогодняя ночь подошла к концу, «карета превратилась в тыкву, а кучер – в крысу…».
– Я могу тебе позвонить? – спросил Костя, помогая мне вылезти из машины.
– Все хорошего! – вежливо ответила я и, обняв совсем раскисшую Ритку за плечи, повела ее в мою калитку.
– Все мужики козлы! – всхлипнула несчастная.
– Не все! – вяло отмахнулась я, внезапно вспомнив взгляд Анатолия. – Есть и бабы дряни… – Перед моим мысленным взором промелькнула весело хохочущая Аленка…
– Как ты думаешь, – Ритка в черном костюме стояла, низко опустив голову, – это она его отравила?
Я вздрогнула и зашипела:
– Молчи, услышат же!
Мы стояли в траурном зале, возле закрытого гроба красного дерева. Безутешная вдова Алена ревела навзрыд. Олеся вытирала красные от слез глаза кулаком, громко причитая:
– Довела молодуха-то! Говорила я ему, не женись на молодой! Нимфоманка ненасытная!
Мы с Риткой переглянулись и, не сговариваясь, отошли от Олеси подальше.
– Отравила! – Ритка зло хмыкнула. – А сейчас рыдает, дрянь!
– Прекрати! – Я схватила ее за локоть. – Да что с тобой?
Ритка смахнула набежавшую слезу и сжала губы:
– Марек – сволочь…
– Ну а Аленка-то здесь при чем? – Я пожала плечами.
