с досадой и жалостью обернулась. Наклонилась поцеловать мать в последний раз, и нежный лепесток выпорхнул из ее прически и закружился, медленно падая на землю.
Скорее, скорее во дворец. Ланьхуа трепетала от волнения, страха, счастья и предвкушения. Чувства путались, мешались, она ерзала на атласной подушке, то и дело сдвигая ярко-синюю занавеску, чтобы взглянуть на улицу. Плетеная повозка, напоминавшая сундук на двух деревянных колесах – в таких сидели прямо на коленях, подложив для мягкости подушку или циновку, – не спеша катила по узким улицам. Родители наняли эту колымагу специально, чтобы доставить дочь во дворец, и очень радовались, что поездку оплатит казна. На ухабах Ланьхуа подпрыгивала и больно ударялась плечами о стенки.
У въезда в Запретный город стоял уже не один десяток таких повозок. В каждой сидела претендентка на руку и сердце императора. Ланьхуа проверила, не помялось ли платье, легкой рукой коснулась замысловатой рогатой прически, и ее красные, безупречной формы губы дрогнули в улыбке.
Ланьхуа наверняка не была здесь самой красивой, зато ее отличало выдающееся самообладание. При весьма скромном росте, не больше полутора метров, она казалась значительно выше. Все дело было в осанке, туфлях и высокой прическе, но главное – в умении подать себя.
Сидела Ланьхуа всегда прямо и двигалась с достоинством, даже когда торопилась, а ведь туфли по тогдашней моде носили на высокой – выше десяти сантиметров – деревянной платформе. Природа одарила ее прекрасной кожей и тонкими руками. Вздернутый носик, жесткая верхняя губа, несколько великоватый, но красиво очерченный рот с подвижными красными губами, которые, раздвигаясь, демонстрировали ряд безупречных зубов. Улыбку ее можно было назвать очаровательной.
Самым же привлекательным на ее лице оставались живые выразительные глаза. Да, Ланьхуа знала свои слабые и сильные стороны и собиралась сделать все, чтобы произвести впечатление на императора. Она была красива, умна и уверена в себе, и все же она волновалась. Кто знает, что за вкус у императора? Вдруг он избалован, капризен или ему нравятся толстушки?
Повозки с претендентками все еще стояли на огромной площади под стеной, крытой черепицей желтого императорского цвета. По-прежнему шелестел унылый дождь, хотя некоторые капризные красавицы уже выглядывали из окошек и нетерпеливо спрашивали, долго ли еще ждать. Ланьхуа скромно помалкивала, тоскуя в ожидании и волнуясь, не помялось ли платье.
В этот великий день, когда императору суждено было выбрать спутницу жизни, всякая жизнь в этой части дворца прекратилась. Закрылись канцелярии, не работали склады и мастерские. Не доносились крики ослов, не звенели колокольчики на шеях верблюдов, не переругивались торговцы. Слышался только скрип повозок и голоса ожидающих своей участи красавиц.
Но вот наконец протрубили трубы, распахнулись ворота, и повозки в строго предписанной очередности стали продвигаться по священной земле императорского города.
