он жив?! – хором переспросили братья.
– Да какая, князья, разница? – удивилась Анастасия Шуйская. – Могилка есть, свидетелей похорон не счесть. Плита надгробная с именем в наличии. А коли так, то и нет его, старшего наследника. Сгинул. А жив, нет – то уже без разницы. Я его и искать не стала. Что я, упырь какой дикий, дитя малое жизни лишать? А литовка поверила.
– Твое здоровье, тетушка, – налив себе вина, поднял кубок гость. – Позволь спросить. Откель ты проведала, что жив царевич?
– Так ведь то тайна невеликая, – засмеялась темнота. – Великая княгиня, пусть и в обители, однако же под надзором все время оставалась. Как же без такой предосторожности? В отчете Разрядного приказа все в подробностях записано. Кто мальчика забрал, когда, что после того Соломея сотворила. Князь Василий Немой сей отчет просмотрел. А Ленке Глинской недосуг оказалось, своим соглядатаям поверила. Вот литовка и успокоилась.
– Выходит, доказать сие выйдет нетрудно? – переспросил Иван Михайлович.
– Смотря что. – Анастасия Шуйская отпила немного вина. – Вы все спрашиваете, спрашиваете, мальчики. Сами-то ничего рассказать не желаете?
– Государь наш, Великий князь Иоанн, взбунтовался, – вздохнул князь Горбатый-Шуйский. – На царствие после Крещения Господня венчался, а через две недели тезку твою, боярскую дочь Анастасию замуж взял. Из Захарьиных. Род сей худородный, однако же плодовитый, и их на Руси больше, чем мышей в старом амбаре. Все места под себя враз растащили, нас же, князей родовитых, от службы отставили.
– Нешто вы собрались государя свергнуть, мальчики? – неприкрыто изумилась женщина. – Неразумно сие. Род Шуйских хоть и велик, но супротив всех прочих князей разом не выстоит. А даже коли победит, то в смуте начавшейся держава разорена окажется. Заместо царствия вам токмо пепелище с мертвецами бесчисленными останется. Ляхи поганые, татары волжские, сарацины османские слабости нашей не попустят, тут же, аки крысы, со всех сторон накинутся. Порвут все, что останется. На что вам такая победа? Не-ет, мальчики, смуты допускать нельзя. Власть брать надобно тихо и незаметно, при общем согласии, державу отчую никак не послабляя.
– Старшим в ветви Ярославичей ныне князь Владимир Старицкий выходит, коли по роду, али Юрий, брат Иоанна, коли по отцу, – сказал Александр Борисович, накалывая ножом ломоть копченой белорыбицы. – Если Ивана свергнуть, на престоле окажутся они. Если же поперва их убирать, то покуда управимся, наш шустрый царь живенько своих наследников настрогает. Так что на сем пути нам успеха не видать. Но вот коли старший брат государя жив, то тут все совсем иначе складывается. Старшего брата можно сразу на царствие венчать, даже при живом Иоанне, и потомки Иоанна после того наследниками более ужо не окажутся. Рожай не рожай, то без разницы.
– А коли он еще и неженат, то его можно с кем-то из Шуйских повенчать, – задумчиво продолжила княжна. – Тогда уже мы, а не Ярославичи, старшими средь наследников станем.
Женщина поднялась, вышла
