вопросам.
– Короче, решено – женим тебя на Софье, а там и до княжеского пурпурного плаща рукой подать, – подумал, подумал за меня «на досуге» Эхнафаил и решил, тоже не посоветовавшись, со мной.
– И тебе спокойной ночи, Лукич! – повернулся я спиной к собеседнику и костру, даже не сочтя нужным отговаривать ангела от его глупой затеи. Пусть куражится, прикидывает как обстряпать это дело, от таких его идей все вреда меньше.
– Ага, доброй, – так и не поняв моей утончённой натуры, ответил купец и, подбросив в огонь, оставшийся хворост тоже завалился спать.
И правильно, утро вечера мудренее.
***
Следующий день встретил нас в дороге без приключений, и уже к полудню, как планировал Лукич, стараниями его гнедой лошадки, с виду клячи, а на самом деле ещё довольно выносливой бодрячки, мы въехали на холм, с которого открывалась панорама княжеского городища.
– …аю …ать! – унёс беспечный ветерок обрывки слов восхищения, вырвавшихся у меня при виде большого населённого пункта, огороженного защитным валом и высокой многометровой изгородью из толстых брёвен заострённых сверху, с большим количеством сторожевых башен по периметру ограждения.
С холма, как на ладони просматривался весь Твердск – в центре града, обнесённый ещё одной, не многим меньшей по высоте, чем наружная, изгородью, стоял Кремль – комплекс построек на княжеском дворе. Всё в точности, как и рассказывал в пути о городище Мартын Лукич, я увидел своими глазами. Град древличей и смахивал на древо в разрезе, потому как и рос он подобно деревьям, наращивая кольцо за кольцом вокруг своей сердцевины – княжеского кремля.
Кремль плотным кольцом окружали большие двух-, трёхэтажные терема его сподвижников-велеможей: воевод, бояр, богатых купцов и землевладельцев. Далее кольцами расходились дома жителей попроще: купцов, ремесленников, работного люда, бараки подмастерьев, густонаселённые казармы дружинников, с торговыми рядами, площадями, улицами и переулками. Ближе к оберегающей «коре» древа-града – наружным защитным стенам, укреплениям и валам – ютились домишки всякой черни, амбары, склады, лабазы, трактиры, харчевни, хлева, конюшни и тому подобные элементы здешней городской архитектуры.
Лукич отсюда попытался мне показать где его дом, но единственное, что я понял – он жил где-то между вельможными избами и ремесленным местечком. Что же вполне сносно, что ещё надо для спокойной жизни, под защитой таких стен.
Лошадка, почуяв скорый отдых, без дополнительных «просьб» переключилась на вторую передачу, или, как здесь называлось – перешла на рысцу. Тем более, её задача упрощалась: остаток пути шёл в основном под уклон.
На подъезде к одним из четырёх ворот, ведущих внутрь города, а именно к Северным, Мартын Лукич напомнил мне о людях Мстислава:
– Вон те, – кивнул он на стоявших у врат стражей в полном боевом облачении. – Дружинники воеводы Мстислава. Их воля пропускать или не пропускать, заподозрят неладное, быть беде. Ты держи с ними ухо востро. Если что, скажешь, к знахарю
