зима. Весна вовсю отгоняла холода. Мы были с ним так счастливы, что мир не замечали. Он помогал мне с занятиями, водил в кино, одаривал милыми безделушками. Все реже играл на свадьбах, но праздники в школе и доме творчества не пропускал. И всегда брал меня с собою, на все мероприятия.
Я и не заметила, как пришел май. Впервые мы с Иркой не поехали первого мая на природу с ее родителями, а со школой участвовали в демонстрации, это нам так понравилось, что мы просто ликовали. Затем мы классом отправились в центральный парк, где встретились с Сашкой. Качели, карусели, мороженное. Счастье переполняло меня, а его присутствие кружило голову сильнее каруселей. Затем мы плавали на лодках. Потом, как вошло у нас с ним в привычку, отстали от друзей. Уселись на лужайку, на самом берегу реки. Он обнял меня, сидя сзади, словно укрыл от всего мира. Что-то рассказывал, но я не слышала, уносясь в свои мечты, пока он не чмокнул в затылок и не сказал на ухо:
– Хорошо-то как!
– Ага! – согласилась я.
– Скоро экзамены. У меня выпускной.
– Будешь поступать?
– Буду! А там и ты школу закончишь.
– Не, я в этом году выпущусь.
– Викусь, зачем? Неужели не хочется побыть в детстве.
– Надоело.
Он пересел и заглянул мне в глаза:
– Надоело что? Учиться? Быть юной?
– Школа. Учителя. Однообразие стен. Ну, просто школа надоела.
– А чего хочется?
– Поступлю. – сказала я неопределенно.
– Куда? – он просто вытягивал из меня конкретику.
– Сколько себя помню, всегда хотела быть балериной и пианисткой.
– Так, так, давай выкладывай. А то мы год вместе, а ты для меня загадка. Значит, ты играешь?
– Немного. Я отучилась всего два класса, как родители развелись. И отец, ну, кровный, после развода забрал пианино.
– Зачем?! – удивление Сашки было искренним.
– Я точно не помню, давно было. Знаю лишь, что он делил все пополам, даже мои детские книги. Мама оставила ему все, хотела лишь мой инструмент, но он уперся. Так мы и ушли, взяв только платья.
– И что потом?
– Потом мы долго переезжали, пока маме не дали квартиру. А теперь у меня есть пианино, папа купил. Отчим, Колькин отец, но мне роднее всех. После бабушки. Ее просто обожаю.
– А меня?
Я прикусила губу и чувствовала как щеки стали краснее помидора. От этого отвернулась. Сашка обнял меня и снова поцеловал, но теперь в висок, говоря:
– Так, с музыкой понятно. И если захочешь, наверстать можно. Тем более что у тебя есть слух. И голос!
– Конечно, есть, я же разговариваю.
Он засмеялся.
– Я о другом. Продолжим
