значительно повзрослел и стал относиться к жизни более вдумчиво.
Еще недавно Иоанн был простым подростком из Хеврона, города южнее священного Иерусалима на сто семьдесят стадий2. Юноша любил проводить время со своим лучшим другом Матфеем, сыном левита с соседней улицы. С ним они часами могли пропадать на холме у старого фисташкового дерева, где собиралась местная молодежь. Оба были увлечены Египтом и Грецией и могли долго держать внимание собравшихся историями о них. Несколько переведенных пергаментов осталось в доме от отца Иоанна Захарии, другие же дорисовывало их воображение и обрывки рассказов купцов, которые шли с караванами из Египта в Сирию. Время от времени мальчики со своим соседом стариком Авдием ходили скупать шерсть, которую купцы собирали в дороге с линяющих верблюдов, там Иоанн заодно практиковал и свой греческий. Кроме того, парень раз в неделю помогал Авдию продавать на рынке инжир и финики – из уважения к умершему пять лет назад отцу Иоанна сосед Авдий предложил мальчику подрабатывать у него. Мать была не против, даже рада – ведь до болезни, приковавшей Елизавету к постели, она, хоть и была в преклонных годах, держала хозяйство в идеальном порядке. Будучи женой священника, Елизавета привыкла вызывать к себе уважение, однако прошли те времена, когда семья имела прислугу. Уже давно Елизавета с Захарией решили жить в скромности и простоте пред Богом, несмотря на то, что происходили из рода Ааронова и принадлежали к знатным саддукеям3. Может быть, поэтому Елизавета и не видела ничего зазорного в том, что юный Иоанн трудится. Иногда парня звал на помощь и один из местных торговцев рыбы, Оким. И хотя Иоанну не по душе было разделывать рыбу, он обожал лакомиться ею, а Оким неизменно благодарил за помощь парой живцов.
Возможно, все бы так и продолжалось, однако разговор с матерью изменил жизнь молодого человека бесповоротно.
Покидая родной Хеврон
– А посуду-то зачем? – спросил Аарон Иоанна, – заполняющего телегу вещами.
– А разве не стоит?
– Что ты, возьми только самое необходимое – у нас с Бейлой в хозяйстве есть все. А это что? – священник указал на деревянное ведро, накрытое женским потрепанным платком.
– Да там это… сандалии старые да ремни.
– Не стоит, оставь это! А тут что за мешок? – Аарон старался быть вежлив и деликатен с парнем, но в интонации то и дело проскальзывало давно уже позабытое Иоанном давление. После смерти отца юноша даже успел соскучиться по такому тону – Авдий-то был добрейшим стариком и никогда не позволял строгости, а Оким, если что шло не так, все шутил.
– Шкуры там… мама собирала, – последними словами Иоанн вмиг придал этим шкурам ощутимой ценности – ведь даже если бы это было что-то абсолютно ненужное, после такой ноты, Аарон просто не посмел бы отказать.
– Ладно, возьмем. Пергаменты непременно бери. Да и инструменты садовые, я приметил в сарае.
Единица измерения расстояний в древних системах мер многих народов, равная примерно 190 метрам.
Саддукеи – религиозно-политическое направление в иудаизме. Потомки Аарона, сосредоточившие в своих руках одновременно духовную, административную и светскую власть над народом. Благодаря доходам от религиозных налогов, саддукеи составляли не только родовую, но и денежную аристократию в Иудее. Отличались своим богатством и роскошным образом жизни. Обладая властью, вынуждены были иметь дело с иноземными элементами, отчего попадали под влияние культур Рима и Греции. От фарисеев и ессеев их отличало признание абсолютной свободной воли человека, отрицание бессмертия души и воскресения мертвых, отрицание ангелов и духов. Саддукеи утверждали, что Бог не имеет никакого влияния на человеческие деяния. Человек сам является ответственным за своё благополучие, равно как и за своё несчастье.
