они перемещались по краю леса. Секунду назад принимаемые за стволы деревьев, силуэты словно отслаивались от темноты.
Тени быстро перемещались вперед, след в след, лишь на секунду-две останавливались за деревьями вдоль занесенной снегом дороги. Затем перед чащей, в том месте, где обе фигуры отделились от лесного мрака, на черном фоне замельтешили еще несколько силуэтов. И они тоже без промедления стали продвигаться вперед, но с другой стороны просеки.
Тени замерли, едва над оврагом раздался очередной душераздирающий крик птицы. Расстояние, отделявшее их от первого бруствера у сосен, не превышало ста метров. Затем тени опять двинулись вперед, прямо к оврагу.
Четыре одинаковые фигуры в маскхалатах были в шестидесяти—семидесяти шагах от условной линии обороны, когда Бурбеза по сигналу Рябцева нажал на спусковой крючок.
Тишину расколол оглушительный залп. Темнота словно лопнула от удара. Грохот и треск сопровождались слепящим, как электросварка, сверканием.
Не сразу, но всё же удалось определить, что ответный огонь открыли из рощи, справа от опушки. Позади над оврагом в клочья рвались воздух, снег, земля, деревья. На голову сыпались комья мерзлого грунта вперемешку с крошевом веток, коры, щепы. Снег взбрызгивался фонтанчиками прямо перед лицом.
Тени на просеке исчезли, но на фоне лесной чащи вновь началось какое-то мельтешение. Выступившие из темноты, не то отделившиеся от снега тени возникли одновременно справа и слева от опушки. Три пригнувшихся силуэта пересекли просеку, укрылись за упавшим деревом недалеко от лобового бруствера. Со слепым бесстрашием, вполроста высунувшись из-за ствола, один из боевиков стал целиться из гранатомета.
Земля дрогнула. Мощным ударом разнесло пригорок в двадцати метрах от Рябцева, прямо у подножия сосен, где окопались Анохин со снайпером. В ушах у капитана стоял свист. Свист перешел в знакомый шелест, сливающийся с отдаленной, пронизывающе-ровной и мягко удаляющейся в пустоту нотой. В висках стучало, а во рту появился соленый привкус не то пота, не то крови…
Как только взрывы умолкли, Рябцев закричал не своим голосом в сторону Анохина:
– Живы там? Анохин?!
Из-под сосны выплеснулась ругань. А вслед за матерщиной опять раздались очереди. Над развороченным взгорком ослепительно сверкало.
Бугорки перед лесом, секунду назад неразличимые для глаз, вдруг начали оживать. С обоих флангов доносились более короткие, чем минуту назад, очереди. Бугорки придвигались ближе и ближе. Некоторые замирали, но на их месте сразу же появлялись другие.
Затем взрыв сотряс темноту ближе к пролескам, у реки, где никого из своих быть не могло. Сработала первая растяжка…
Белая ракета, выпущенная из леса, от резкого света которой на миг повисшая тишина как бы выросла в размерах и стала казаться оглушительной, еще пенилась
